Книга о музыке

Я никогда не слушаю классическую музыку фоном, никогда не отвлекаюсь — не представляю, как у других получается чистить картошку под Баха или бегать под Равеля. Для того чтобы войти в музыкальный мир, мне надо оторваться от мира окружающего, подготовиться, лечь на диван, опустить ставни, отключить все звонки и напоминалки, закрыть глаза. Я купила специальные наушники для классической музыки. Наушники — это важно, они должны подавлять наружные звуки, но при этом быть открытыми всем объемам звука. Я загрузила несколько приложений, из которых опытным путем в конце концов предпочла Idagio: там неплохой выбор исполнений, а со мной случается, что одну и ту же вещь я слушаю в десятках интерпретаций. Слушаю я запоями, повинуясь не вполне рациональным импульсам. Выбираю композитора, который резонирует с моим внутренним состоянием на данный момент, — и остаюсь с ним до тех пор, пока сохраняется этот резонанс. Например, целый месяц слушаю Дворжака или Франка. Опытным путем нахожу тех исполнителей, чей темп и чья страсть совпадают с моими. Это совпадение с исполнением — загадочный процесс, на удивление субъективный. А сравнение исполнений — одно из моих главных музыкальных удовольствий, хотя иногда «неправильный» темп или «неправильные громкости» вводят меня в полную фрустрацию. В определенный момент я чувствую, что мне пора прощаться с Дворжаком и уходить к другому — Моцарту или Прокофьеву, — и начинается новый этап, с другими чувствами, с другими мыслями, с другими внутренними ритмами. Мир каждого композитора для меня очень осязаем, я даже иногда вижу его цветовое поле (например, Гайдн для меня — цвета индиго), ощущаю формы — острые или округлые. В карантин, когда музыки в моей жизни было в разы больше, чем обычно, я интуитивно не хотела слушать трагических композиторов. Не могла, например, слушать обычно любимого мной Шостаковича, слышала в его музыке пугающую меня безысходность. Зато бесконечно слушала Генделя и Баха — первый давал мне ощущение радостной гармонии, второй — божественной светлой справедливости. И, пожалуй, никогда я не слушала столько фортепианной музыки — видимо, камерность карантинного мира ее требовала. Слушала сотни великих пианистов, но в итоге всегда возвращалась к Гилельсу, у него удивительный дар играть так, что каждый раз кажется, что это единственно возможное исполнение. Второй мой любимец — Мюррей Перайя: люблю его удивительно интеллигентное легкое прикосновение к клавишам и невероятную артикулированность игры. Его Моцарт — это чистейшее счастье. Я снова начала читать книги о классической музыке — те, которые когда-то казались мне такими сухими и унылыми; теперь они читаются совсем по-другому, потому что озвучены любимой музыкой. Я открыла для себя чаты и блоги любителей классики — я часто захожу туда, когда ищу лучших исполнителей, это на удивление благородная и уважительная блогосфера, где почти никогда не появляется оскорбительный или дурной тон — там собираются люди с хорошим слухом.

Если надо выбирать единственного композитора для необитаемого острова, то я выберу Бетховена. Я снова купила пианино — только для того, чтобы сыграть бетховенскую сонату Tempest (ну и для того, чтобы в конце каждого дня, проведенного в бесконечных экранах, делать что-то тактильное, прикасаться не к компьютерным клавишам). Для меня Бетховен — абсолютный гений, вобравший в себя все: и XX век, и джаз, и атональную музыку. Сейчас мне кажется, что на диете из Бетховена я могла бы прожить всю жизнь. В нем не один мир, а множество. Не один цвет — а все цвета радуги. На необитаемом острове у меня будут бетховенские «Разумовские квартеты» (после долгих мучений остановлюсь на «Quarteto Italiano»), все сонаты (Гилельс, Кемпф, Ковачевич, Перайя), все фортепианные концерты (Гилельс и Пол Льюис), по меньшей мере четыре симфонии (Фуртвенглер) и даже несколько багателей (Соколов и Гилельс).

Написала это и задумалась. Как я буду на необитаемом острове без «Бранденбургских концертов» и без «Магнификата» Баха? Без виолончельного концерта Дворжака, без «Золушки» Прокофьева, без Второго фортепианного концерта Брамса? Без «Симфонических вариаций» Франка, без скрипичного концерта Сибелиуса, без экспромтов и фантазий Шуберта? Без шумановского «Карнавала», без гайдновской «Прощальной симфонии», без последнего акта «Аиды»? Без «Тристана и Изольды», без «Музыки на воде», без моцартовских концертов? Без Четвертой симфонии Малера, без Шестой Чайковского, без «Моря» Дебюсси? Это будет слишком душераздирающе. Я хочу взять с собой всю музыку, которую люблю. И ту, которую еще не знаю, чтобы продолжать открывать новые миры. С музыкой остров никогда не будет необитаемым, а одиночество — неразделенным. А больше, наверное, мне ничего и не надо.

Андрей Хржановский мультипликатор, кинорежиссер