Книга о Петербурге

Хотя при таких древностях говорить о «наших краях» не то чтобы некорректно, а даже бессмысленно. Речь идет о временах, когда материковые плиты гуляли туда-сюда (а впрочем, они и сейчас в движении). На наших широтах был океан, а если говорить о тверди, на которой ногами стоим, то те участки нашей родной континентальной коры были южнее экватора — и тоже под водой, но только местного моря, одного из множества то образующихся, то исчезающих. Трудно представить, но это правда: если вы найдете под Петербургом окаменелого трилобита — в известняке, допустим, реки Тосны или речки Лавы, будет оно означать, что ползало это морское членистоногое по илистому дну далеко отсюда — за экватором, а то, что здесь оказалась окаменелость, это результат тектонического дрейфа материковых плит на протяжении 480 миллионов лет.

Есть так называемый путиловский камень, довольно прочный известняк, — уже четвертое столетие он используется при строительстве петербургских зданий. Шел он и на бут для фундамента, и на ступени лестниц, и на полы храмов. Добывают его до сих пор в карьерах, что рядом с поселком Путилово на южном берегу Ладоги, километрах в четырех от бухты Петрокрепость. Название бухты — дань памяти советскому времени, когда так именовался Шлиссельбург. А в шведские времена, как мы помним, это был Нотебург, а в дошведские — здесь была новгородская крепость Орешек, стены которой, о чем и речь, возводились из местного известняка тех же необъятных залежей.

В 1712 году Петр повелел переселить в эти края работников для добычи строительного известняка.

Возраст этих осадочных пород — ордовикский: более 450 миллионов лет. Постарше, чем возраст плит из Западной Грузии. Те кавказские месторождения древние, конечно, но это мезозой, нижняя юра — это где-то 200 миллионов лет назад, а мы сейчас о раннем палеозое. До юры отсюда, от ордовика, 250 миллионов пройдет (450 минус 200); до первых динозавров, к примеру, надо ждать чуть меньше — лет так 225 миллионов, а до мамонтов — почти как до основания Петербурга: с позиций возраста трилобитов (вернее, их окаменелостей) мамонты и город на Неве — одногодки. Правда, когда образовалась Нева, мамонты уже давно вымерли.

Неудивительно, что на путиловские карьеры наведываются любители окаменелостей. Трилобиты, брахиоподы, криноидеи и прочие ископаемые существа здесь представлены в изобилии.

Путиловский известняк до сих пор поставляют с карьеров. Правда, требования к качеству уже не те. А. Г. Булах в книге «Каменное убранство Петербурга» отмечает, что прежде «камень для каждой цели использовался только из нескольких определенных пластов в общей толще известняка, все остальное выбрасывалось как абсолютно непригодное». И добавляет: «Сейчас добывается и продается все подряд». Рассматривать таблицу пластов, приведенную в книге, одно удовольствие. Каждый из пятнадцати назывался по-своему. Узнаём, что «буток», верхний пласт, шел на «ступени, цоколи, плиты для тротуаров», тогда как «только на бут» годились пласты «переплет», «конопляцкий», «мякенький», «красный» и «зеленый». Примечательно, что «красненький», в отличие от «красного», не использовался вообще, так же как пласт «бутина», тогда как пласты «наджелтый» и «желтый» имели одно предназначение — «ноздреватый камень на ступени черных лестниц», но это не мешало тогдашним знатокам дела отличать соседствующие пласты один от другого — «наджелтый» от «желтого». Точно так же использовали «белоглаз» — «на ступени черных лестниц», и хотя наша лестница не совсем черная (она в доме единственная, и выход на Карповку), мне кажется, именно этого «ноздреватого камня» отбивают кусочки при очередном подъеме какого-нибудь условного пианино. Когда я недавно вошел в нашу парадную (вот, вот — все же «парадная»!), мальчик лет четырех озабоченно держал в руке такой свежий кусочек, — поощряемый улыбающейся мамой, он спросил меня, не я ли это потерял. Нет, не я, солнышко, это строители спускали по ступеням что-то тяжелое — в одной из квартир, кажется на четвертом, затеян ремонт…

А еще мне нравится, что «старицкий» был «хороший плотный мраморовидный камень на подоконники и гробницы», тогда как под ним лежащий самый нижний пласт с красивым названием «бархат» был просто «самый плохой камень».

Применялся путиловский камень и при облицовке зданий (естественно, «в наше время») станции метро «Приморская».