Книга о Петербурге

Вскрытия благоприятные и полезные

Если здесь и была какая-то тайна, постичь ее мог Иоганн Георг Дювернуа, первый академик по кафедре анатомии и зоологии, это ему приходилось осуществлять вскрытия трупов — увы, и своих сотоварищей-академиков тоже.

Но не всем же должно не везти, — академическая судьба Дювернуа вполне счастливая.

А ведь его жизнь тоже висела на волоске, равно как жизни будущих академиков Крафта и Вейтбрехта, — последний был учеником Дювернуа. Все трое могли открыть печальный список академических жертв, потому что еще на пути в Петербург их корабль потерпел крушение, — случилось это недалеко от острова Нарген. Расстояние Ревель — Петербург преодолевали посуху. Действительно повезло.

А не повезло бы?

И что бы мы сказали тогда? Даже без того кораблекрушения петербургский академик, получается, чуть ли не самая опасная профессия (не профессия, конечно же, но вы понимаете). А если бы и это еще?

Между прочим, кафедре анатомии первой удалось доказать свою практическую полезность. Можно сказать, они нашли друг друга — полицмейстерская канцелярия и анатомический стол. В Петербурге покойники не были в дефиците. В Европе анатомы дожидались каких-нибудь казней, а тут — бери не хочу: пьяная смерть, угар, хворь необъяснимая… Надо учитывать и дотошность петербургской полиции. «Во всем мне хочется дойти до самой сути», — мог бы задолго до поэта сказать о себе первый генерал-полицмейстер Девиер, до того как его еще не отправили сначала на дыбу, а потом в низовья Лены, — это при нем вновь прибывший анатом успел поработать почти полтора года. За первые четыре месяца 1726-го Дювернуа выполнил десять патологоанатомических экспертиз, сопроводив каждую актом на латыни. В 1727-м, как сообщает «Летопись РАН», Дювернуа анатомировал 18 присланных из полиции трупов. В 1728-м — 10 трупов. В 1729-м вместе с адъюнктом по физиологии И. Вейтбрехтом он провел 15 вскрытий. Правда, что-то произошло тогда между учителем и учеником, — отказался Дювернуа очередной предъявленный полицией труп анатомировать совместно с адъюнктом. В результате «смотрение» над анатомической палатой передали молодым — Гмелину и Вейтбрехту, а Дювернуа больше сосредоточивался на таких объектах, как слон, ягуар, летучая мышь, зародыш свиньи… Впрочем, к человеческому материалу все же вернулся. В 1737-м, например, он анатомировал труп Якова Васильева, старейшего монстра, проживавшего при Кунсткамере еще со времен Петра.

Дювернуа по костям, присланным из Сибири, собрал скелет мамонта и показал, чем это животное отличается от слона. Составление скелета кита с подробными обмерами — тоже его заслуга.

Несмотря на мелкие академические конфликты и неприязненные отношения с Шумахером, 15 лет, проведенные Дювернуа в Петербурге, оставили у него добрые воспоминания. Штутгарт после Петербурга удручал ученого всем — от качества воды и воздуха до дороговизны, вызванной войной. Пекарский приводит отрывок из письма Дювернуа Шумахеру: «…я утверждаю, что в отношении здоровья и удобств жизни все преимущества на стороне Петербурга. И если находящиеся там друзья мои верят мне, то пусть там и остаются, не подражая моему примеру, когда хотят быть благоразумными. Меня заставила выехать из Петербурга моя несчастная звезда».

А что его ученик?

Анатомические наблюдения над мертвыми петербуржцами дали Вейтбрехту богатый материал для его трактата «Синдесмология, или История связок человеческого тела», признанного классическим трудом в своей области.

Мы даже не догадываемся, как много объектов внутри нас названы его именем. Есть, например, Вейтбрехта хрящ, связки (и не одна), хорда, мембрана и даже отверстие — это где в капсуле плечевого сустава сообщаются сумка и суставная полость.

А еще он написал трактат «О нефти».

О науках. Продолжение

Гольдбах: простые числа

Кто-то был неудачником, а кому-то чертовски везло. Вот Гольдбах. Имя его на слуху, наверное, не только математиков. Удивительный человек, и удивительна судьба его имени.