Книга о Петербурге

Господа альтернативщики, вы не верите в реальность гранитного монолита Александровской колонны, потому что, по-вашему, невозможно было обработать его без каких-то фантастических шлифовальных станков, вы отрицаете способности строителей XIX века возвести Исаакиевский собор, вам кажется выдумкой история транспортировки Гром-камня, вы убеждены, что Петра подменили, — это все ерунда, — обратите взоры на Эйлера, вот инопланетянин! «Это не человек»! Человеческому мозгу не под силу такое!

Издание Полного собрания его научных трудов в 72 томах, затеянное в Швейцарии перед Первой мировой войной, растянулось на сто лет. В числе 850 работ Эйлера — список их составлен шведским математиком Густавом Энестрёмом в начале XX века — по крайней мере 20 — основополагающие труды. И это не считая эпистолярного наследия, посвященного исключительно научным проблемам, — более 3000 писем!

«Список Энестрёма» — где произведения великого математика незатейливо пронумерованы — сильно облегчает работу специалистам по Эйлеру.

Вот — что это? — 456 468 469 470 478 479 525 536 568 569 585 603 607 621 627 634 641 649 658 659 682 825.

Математический ряд с неведомой закономерностью? Может быть, образец секретного сообщения, которое поручено расшифровать Гольдбаху?

Но я, кажется, уже подсказал. Это содержание — в данном случае одного только 9-го тома сочинений Эйлера в соответствии со списком Энестрёма; том этот (взятый наугад для наглядности) входит в серию II «Труды по механике и астрономии», — всего таковых томов в этой серии 31, а всего серий — 4. И эти вышеприведенные числа — лишь одна графа из «Перечня изданных томов Полного собрания сочинений Леонарда Эйлера» — таблицы, занимающей восемь книжных страниц![12]

Лишь одна табличная графа (один том), и таких граф — более восьмидесяти!

Но дело не только в немыслимой плодотворности Эйлера, главное — невероятная продуктивность его идей.

Эйлер дал начала целым математическим направлениям.

Число объектов, названных его именем, — более шестидесяти: формулы, уравнения, тождества… знаменитое число е.

И совсем уже кажется запредельным, что бóльшую часть своих работ Эйлер создавал, потеряв зрение. Сначала он лишился правого глаза — в 1735 году — после напряженных вычислений, на которые у него ушло три дня, тогда как другим академикам, по их оценкам, требовалось на то несколько месяцев. «Некий геометр, потерявший при вычислениях глаз», — назовет его насмешливо Фридрих II, когда Эйлер решится покинуть, к неудовольствию короля, Берлинскую академию и вернуться после двадцатипятилетнего перерыва в Петербург — на радость Екатерине II. А ведь Фридрих буквально Эйлера сглазил. В Петербурге великий математик скоро потеряет зрение на втором глазу. Он перестанет различать лица, видеть черное на белом, то есть обычный текст, но белое на черном ему удастся как-то различать, — и тогда он будет писать математические выкладки мелом на доске, положенной на стол, и диктовать своим ассистентам, первым из которых называют мальчика-слугу, совершенно далекого от математики, но понимающего в портновском ремесле.

Это трудно представить, но полуслепой Эйлер поставлял работы в Академию со скоростью, значительно превышавшей скорость их возможного изучения.

Даже если бы Петербургская академия наук была бы всего лишь клубом веселых человечков, одна причастность Эйлера к ней оправдала бы все надежды и затраты Петра.

Но Петербургская академия, при всех ее проблемах, не была клубом. Известен ответ Эйлера на закономерный вопрос короля в то промежуточное время, когда ученый работал в Берлине: «Его королевское величество недавно меня спрашивал, где я изучил то, что знаю. Я, согласно истине, ответил, что всем обязан моему пребыванию в Петербургской академии наук».

Мемориальная доска «Здесь жил с 1766 по 1783 г. Леонард Эйлер, член Петербургской академии наук, крупнейший математик, механик и физик» висит на василеостровском доме, который, однако, трудно назвать домом Эйлера, потому что тот двухэтажный, в котором вместе с ним жила его огромная семья, был сильно перестроен еще в середине XIX века: появился третий этаж, и это новое здание, удлиненное вдоль набережной Невы, продолжилось дополнительным корпусом по 10-й линии. Но слово «здесь» как нельзя уместно: вот «здесь», где между окон первого этажа висит мемориальная доска, — здесь настоящая стена дома Эйлера. Это она пережила пожар 22 мая 1771 года, что свирепствовал по всей южной части Васильевского острова — от 7-й до 21-й линии. Тогда Эйлера удалось спасти — его вынес на руках соотечественник, ремесленник Гримм; рукописи ученого тоже были спасены, можно сказать, чудом. Нет худа без добра, Екатерина, повелев о выдаче трех тысяч рублей на отстройку дома Эйлера, одновременно постановила не строить заново питейный дом, сгоревший по соседству с домом ученого[13].

Нынешний адрес: набережная Лейтенанта Шмидта, 15.

Сейчас здесь школа. Имени Бунина.