Книга о русском еврействе. От 1860-х годов до революции 1917 г.

Главным вдохновителем гонений был начальник штаба Вер­ховного Главнокомандующего ген. Янушкевич. В официальной бумаге он сообщил Совету министров, что считает все меры, принятые в отношении евреев, еще «весьма слабыми». «Ставка окончательно потеряла голову», — говорил по этому поводу в за­седании Совета военный министр Поливанов, — «...Мы здесь в своей среде, и я не скрою подозрения, что для Янушкевича евреи являются одним из алиби».

По обсуждении этого доклада, Совет министров пришел к за­ключению, что «неотложно необходим демонстративный акт по еврейскому вопросу». Однако, по откровенным заявлениям членов Совета, решение это диктовалось мотивами отнюдь не государственного или гуманитарного характера. Большую роль сыграли настойчивые сообщения министра иностранных дел Сазонова о реакции европейского общественного мнения на преследования евреев. Министр финансов Барк по этому слу­чаю пожаловался на то, что «всеобщее возмущение по поводу отношения к еврейству» приводит к «трудностям с размещени­ем государственных бумаг».[33]

Министры долго не могли решить, в какую форму облечь этот вынужденный акт. Опасаясь резкой оппозиции со стороны правых, не считали возможным проводить его через Государст­венную Думу. В конце концов, вспомнили о статье 158 Учрежде­ния министров, давно сданной в архив и лишь по недосмотру не вычеркнутой из Свода законов после 1905 г. Статья эта давала министрам право в чрезвычайных обстоятельствах «действо­вать всеми вверенными им способами». На основании этого со­мнительного права, министр внутренних дел 15 августа 1915 го­да разослал губернаторам и градоначальникам циркуляр следу­ющего содержания:

«Уведомляю Ваше Превосходительство, для зависящих распоряжений, что в виду чрезвычайных обстоятельств воен­ного времени и впредь до общего пересмотра в установлен­ном порядке действующих о евреях узаконении, согласно по­становлению Совета министров от 4 августа и на основании ст. 158 и 314 Учреждения министерств изд. 1892 г., мною раз­решено евреям жить в городских поселениях, за исключени­ем столиц и местностей, находящихся в ведении минис­терств: Императорского Двора и Военного.

Кн. Н. Щербатов».

Так произошла отмена черты еврейской оседлости — в виде «демонстративного акта», вызванного «чрезвычайными обстоя­тельствами военного времени» и имевшего целью ублаготво­рить общественное мнение за границей и облегчить размещение государственных займов...

Циркуляром 1915 года черта была отменена лишь частично: оставался в силе установленный Временными правилами 1882 г. запрет селиться вне городов и местечек,[34] и запретными для ев­реев оставались города Петербург и Москва и области Войска Донского, Кубанского и Терского.

10 августа того же года было издано Высочайше утвержден­ное положение Совета министров, по которому евреям-участни­кам войны, уволенным из армии по ранениям или болезни, и их детям, разрешалось поступать в учебные заведения «вне конкур­са и не считаясь с существующими ограничениями». Вслед за­тем министр юстиции издал правила о приеме евреев в адвока­туру, которые внесли некоторые послабления в существовавший порядок и установили для приема евреев в адвокаты процент­ную норму.

Этими мерами и полумерами ограничились облегчения, ко­торые правительство было вынуждено дать евреям в эпоху ми­ровой войны. Все они носили «временный» характер, ссылались в свое оправдание на «чрезвычайные обстоятельства» и не дава­ли никакой надежды на скорое принципиальное разрешение во­проса об отмене еврейских правоограничений.

С 1916 года, когда положение на фронтах несколько окрепло, вопрос о положении евреев совершенно заглох. Правда, в про­грамме думского Прогрессивного блока значился пункт о «вступлении на путь отмены ограничений в правах евреев, в ча­стности, дальнейших шагов к отмене черты оседлости, облегче­ния доступа в учебные заведения и отмене стеснений в выборе профессий». Но никаких конкретных шагов для исполнения этих пожеланий сделано не было.