Книга, обманувшая мир

Нельзя не отметить, что книга А. В. Островского в определенном смысле исповедальна: во вступлении автор откровенно признавался, что для него, как и для многих современников, «голос А. И. Солженицына долгое время звучал как голос правды, а он сам представал в образе бесстрашного и бескомпромиссного ратоборца…» Полный и решительный перелом во взглядах на «ратоборца» произошел у историка в начале 1990-х гг., когда он получил возможность внимательно прочесть все не издававшиеся ранее произведения Солженицына и начал сопоставлять их со сложившимися у него на научной основе представлениями, а также с массой открывшихся новых сведений о биографии и творчестве писателя. Как и многие другие авторы, писавшие о Солженицыне, А. В. Островский не мог не остановиться на характерологических особенностях его личности и, в первую очередь, на природной склонности к актерству, к лицедейству: книга и начинается с эпизода 1936 г., когда в учебную студию Ю. Завадского при Ростовском драматическом театре пришел молодой человек, мечтавший стать актером. Не принятый из-за «слабости» голоса, он во всей дальнейшей жизни широко и разносторонне использовал свои незаурядные способности по исполнению разных (в том числе социальных) ролей. Эта сторона биографии Солженицына освещена в книге А. В. Островского с массой дополнительных деталей, однако не они составляли основной интерес историка.

Пунктуально следуя основному профессиональному правилу — проверке достоверности фактов, — он не мог не обратить особого внимания на «Архипелаг ГУЛАГ» — ввиду открывшейся ему огромной уязвимости этого «главного произведения» писателя именно в фактологическом плане. Логичным путем ученого стало погружение в историю создания знаменитой на весь мир трехтомной «лагерной эпопеи». А. В. Островский как никто другой тщательно изучил все реальные (а не мифологические) подробности работы писателя над «Архипелагом», и при сопоставлении их с утверждениями, многократно высказанными самим Солженицыным (в предисловиях, статьях, выступлениях, в книге «Бодался теленок с дубом» и т.д.), обнажил целый комплекс огромных, прямо-таки кричащих противоречий. Не будет преувеличением сказать, что ученый сделал своего рода анатомический срез истории создания «Архипелага», выведя наружу все сознательные или бессознательные мистификации писателя. Они касаются и времени работы над «эпопеей», и методов автора, и приводимых фактов, и концептуальных построений.

Остановимся на каждом из этих моментов подробнее.

Занявшись выяснением истинных сроков создания «Архипелага», А. В. Островский проделал колоссальную, не имеющую прецедентов в исторической науке работу по реконструкции — едва ли не по дням — «трудового календаря» Солженицына на протяжении почти всего периода его творческой деятельности. Общеизвестно, что сам писатель, стремясь создать впечатление о гигантских усилиях, потраченных им на свою «эпопею», датировал работу над ней целым десятилетием — 1958–1968 гг. «Обобщающую работу об “Архипелаге ГУЛАГе” (под этим названием)[60] автор задумал и стал писать весной 1958 г.», — говорилось в послесловии к книге ^{54}. Между тем, как удалось выяснить А. В. Островскому, по поводу первой даты есть очень большие сомнения. Поразительный факт приведен им в главе «В рязанском уединении» книги «Прощание с мифом»: оказывается, первая жена Солженицына Н. А. Решетовская, самая доверительная и активная помощница его в тот период, утверждала, что «до 1964 г. ничего не слышала не только о подобной работе, но и о ее замысле» (Архив автора. Запись беседы с Н. А. Решетовской. Москва, 23 января 1993 г.)» ^{55}.

Следовательно, и замысел, и начало работы над «Архипелагом», и само появление этого названия следует отнести не ранее, чем к 1964 г. — к периоду, когда после публикации «Одного дня Ивана Денисовича» к А. И. Солженицыну хлынул поток воспоминаний бывших лагерников. Если бы этого потока не было, все предварительные наброски (то, что сам писатель называл «малым Архипелагом» и в существовании чего есть сомнения), безусловно, никогда бы не превратились в огромное трехтомное сочинение.

А. В. Островский подчеркивал, что, вспоминая лето 1964 г., сам Солженицын отмечал: «На хуторе под Выру (в Эстонии. — Ред.) <…> я готовил текст “Круга”, а еще — раскладывал, растасовывал по кускам и прежний мой малый “Архипелаг”, и новые лагерные материалы, показания свидетелей. И здесь на холмике под Выру родилась окончательная конструкция большого “Архипелага” и сложился новый для меня метод обработки в стройность хаотически пришедших материалов» ^{56}. Таким образом, от начала «замысла» прошло целых шесть лет, т. е. почти две трети «отмеренных сроков», а работа фактически только началась! Это ли не доказательство того, что Солженицын просто-напросто обманывал читателей своей начальной датировкой? Для чего это делалось? Очевидно, для того, чтобы затушевать тот вопрос, что в оставшееся время писателю было физически невозможно написать столь объемную книгу в одиночку…