Книга, обманувшая мир

Пожалуй, ярче всего это проявилось в резком возвеличении (под непосредственным воздействием произведений Солженицына) фигуры П. А. Столыпина как исторической альтернативы В. И. Ленину, что символизировало в политическом плане не только отказ от социалистических ценностей, но и наметившуюся тенденцию к полной реабилитации русского великодержавного национализма и института частной собственности. Причем в последнем аспекте особый упор делался на сельском хозяйстве — на абсолютно необъективном и внеисторичном сравнении эффективности американского фермерства и советского коллективного хозяйства. В этот период, с подачи известного талантливого публициста Ю. Черниченко, стала распространяться его хлесткая фраза о советских колхозах (сельхозартелях) как якобы об «агроГУЛАГе» (видно, что автор этой фразы сделался страстным апологетом Солженицына). Эта метафора Ю. Черниченко, как ни странно, нашла вполне прагматичных сторонников в партаппарате ЦК КПСС, строившем планы по реформированию сельского хозяйства путем внедрения частной собственности на землю и ликвидации колхозов. На этот счет есть одно яркое свидетельство. Выдающийся историк-крестьяниновед В. П. Данилов, который был включён в состав комиссии ЦК КПСС по вопросам аграрной реформы, формальным руководителем которой считался М. С. Горбачев (фактическим был Е. С. Строев), рассказывал, как проходила встреча Горбачева с комиссией в августе 1990 г.:

«Всё началось с того, что собравшихся перед залом заседаний членов комиссии стал обходить заведующий сельхозотделом ЦК КПСС И. И. Скиба и с каждым в отдельности о чем-то обменялся двумя-тремя фразами. Дойдя до меня, он с доверительным видом сообщил, что мне дадут слово для выступления, если я готов выступить за введение частной собственности на землю и включение её в товарный оборот. Услышав в ответ, что я против того и другого, Скиба сразу потерял ко мне интерес, отошёл и тем же доверительным тоном повёл разговор с кем-то другим… На заседании выступавшие доказывали необходимость введения частной собственности на землю и всячески проявляли своё единодушие с генсеком, выразившим во вступительном слове сожаление, что нет у него такого орудия земельных реформ, каким располагал Столыпин, — землеустроительных комиссий. Их поддержал присутствовавший на встрече экономист Η. П. Шмелёв, горячо требовавший «перехода от слов к делу». При этом он позволял себе в нетерпении стучать кулаком по столу. (Как говорили потом знающие участники встречи: «Не иначе как по поручению генсека».) Лишь иронические, а часто и резковатые реплики В. А. Стародубцева противостояли организованному давлению на генсека, который соглашался с каждым (впрочем, не исключая и Стародубцева)» ^{167}.

Ни о каком научном анализе эволюции форм собственности на землю в России и ее объективном социокультурном характере речь при этом не шла, разве что только формально. И так обстояло дело всегда, когда дело касалось аграрного вопроса и личности Столыпина. В целом миф (или «золотой сон») о Столыпине как о потенциальном «спасителе» России оказался на рубеже 1980-1990-х гг. необычайно близок массовому сознанию, вовлеченному в процесс манихейского переосмысления прошлого. Но внедрение этого мифа шло, как мы видели, с прямой санкции властей, и любого рода попытки историков объективно раскрыть роль убитого в 1911 г. премьер-министра царского правительства, к которому в то время охладел и Николай II, в тот период категорически отвергались. Можно привести пример с монографией А. Я. Авреха «Столыпин и судьбы реформ в России», которой выпала нелегкая судьба в самый разгар снятия цензурных запретов. А. Я. Аврех, крупнейший специалист по политической истории России до 1917 г., закончил работу над этим исследованием незадолго до своей смерти в конце 1988 г. Книга, однако, вышла только через два с половиной года и в совершенно искаженном виде! Объяснение этому странному факту находим у того же В. П. Данилова:

«А. Я. Аврех обратился ко мне с просьбой стать редактором этой книги и написать к ней предисловие. Автор застал лишь начало идеологической кампании по возвышению Столыпина и его аграрной реформы, но уже тогда смог оценить остроту и значение возникшей проблемы. В его книге было показано действительное содержание столыпинских реформ, их подчинённость помещичьим интересам и административно-принудительный характер их методов. Именно поэтому издание книги задержалось почти на три года, причём содержание подверглось грубому издательскому редактированию, многие тексты, не отвечающие новым идеологическим установкам, были изъяты. Я вынужден был отказаться от участия в издании настолько искажённой книги покойного автора. Мое предисловие было издательством отклонено» ^{168}.