Книга, обманувшая мир

По настоятельной рекомендации московских друзей Михаил Петрович направил Генеральному прокурору СССР письмо (датированное 5 мая 1967 г.), где подробно объяснил технологию фальсификации «процесса», рассказав о пытках, которым подвергали арестованных, чтобы вынудить их дать ложные показания. Копии он передал друзьям, в том числе Рою. Брат включил в свою книгу полный текст этого документа, который был, таким образом, опубликован и на английском (Yakubovichs Deposition И Roy Medvedev. Let History Judge. NY: Alfred A. Knopf, 1971. R 125–131). А в 1972-м — и в изданиях на других языках, французском, немецком, итальянском и испанском.

Как свидетельствовал Якубович, «пытавшихся сопротивляться “вразумляли” физическими методами воздействия — избивали (били по лицу и голове, по половым органам, валили на пол и топтали ногами, лежавших на полу душили за горло, пока лицо не наливалось кровью и т. п.) <…> сажали в карцер (полуодетыми и босиком на мороз) <…> в течение долгого времени не давали спать. Я дошел до такой степени мозгового переутомления, что мне стало <…> все равно: какой угодно позор, какая угодно клевета на себя и других — лишь бы заснуть. В таком психическом состоянии я дал согласие на любые показания…»

В середине мая и Солженицын получил текст письма от Михайла Петровича — ведь тот считал его своим другом, они переписывались. Я об этом знал: в том же месяце дважды встречался с Якубовичем на квартире Марлена Кораллова. Александр Исаевич жил в это время в Переделкино на даче Чуковских, занимаясь подготовкой и распространением письма IV Всесоюзному съезду советских писателей.

Первый том «Архипелага ГУЛаг» к маю 1967 г. был уже закончен (это стало известно лишь несколько лет спустя, а тогда ни Чуковские, ни я и не ведали о его существовании); рукопись хранилась в Эстонии и в Ленинграде. В главе «Закон созрел» рассказывалось и о том процессе «Союзного бюро», о котором Солженицын узнал исключительно из рассказов Якубовича. Других участников (Михайл Петрович был самым молодым из них) не осталось в живых: кого не расстреляли по приговору, те сгинули в лагерях.

Однако писатель умалчивал о пытках на следствии, решив показать Якубовича энтузиастом и скрытым большевиком, готовым давать ложные показания добровольно «для пользы дела». Его «революционная биография» излагалась также по рассказам Михаила Петровича, но без ссылки на источник и очень недружественно, с сарказмом:

«…Якубович не меньшевиком, а большевиком был всю революцию, самым искренним и вполне бескорыстным <…> Когда же в 1930 году таких вот именно “пролезших” меньшевиков надо было набрать по плану ГПУ — его и арестовали.

И тут вызвал на допрос Крыленко, который <…> организовывал стройное следствие из хаоса дознания <…> И вот что сказал <…>

— Михаил Петрович, скажу вам прямо: я считаю вас коммунистом! (Это очень подбодрило и выпрямило Якубовича.) Я не сомневаюсь в вашей невиновности. Но наш с вами партийный долг — провести этот процесс (Крыленке Сталин приказал, а Якубович трепещет для идеи, как рьяный конь, который сам спешит сунуть голову в хомут) <…>

И Якубович — обещал. С сознанием долга — обещал. Пожалуй, такого ответственного задания еще не давала ему Советская власть!»