Книга памяти. Воспоминания солдата

Уже четвертый месяц занимаем позиции на правом берегу Вислы, чуть севернее Варшавы. Противная, сырая зима, снега не много. Окопы противника метрах в 700-800-стах, тоже здесь, на этом берегу. Затишье, редкие перестрелки. Обе стороны готовятся к решающим боям.

Наша — артиллерийских разведчиков — главная задача — обнаружить наблюдательные, командные пункты, огневые точки, укрепления противника, линию его переднего края, хода сообщения. Все мы наносим на топографические карты, огневики заблаговременно готовят данные для стрельбы по целям. Дело кропотливое, ведь, как и мы, противник стремится все хорошо замаскировать, поменьше “маячить” на передовой. Многодневные сидения возле стереотрубы — и какая радость, если “поймал “зайчика” — отблеск окуляра стереотрубы или бинокля противника, который неосмотрительно попал под солнечный луч. Тут уж засекаешь эту точку, берешь ее под особое наблюдение, пока удостоверишься, что то — не случайный отблеск, что там что-то есть.

Так проходят дни, недели. Отводили нас на отдых в ближайший тыл — в местечко Яблоново-Легйоново. Здесь второй раз (первый раз — в госпитале) за военные годы сфотографировался. Приближался день артиллерии (19 ноября) и меня как лучшего бойца направили в штаб дивизии сфотографироваться. Не помню, какая была цель, но фотографию мне дали, я послал ее в Краснокутск, так она и сохранилась.

Всем уже надоело сидеть в окопах, с нетерпением ждали наступления. Кормят неважно: перловка (солдаты называли — “шрапнель”) и кукурузная каша на воде. Смотришь на нее — кажется такая вкусная, золотисто-желтая, думаешь — от масла. Возьмешь ложку — в рот не лезет. Это всегда так: когда долго в обороне — разговоры о наградах, про девчат, семью, про то, хоть бы скорее наступление. Как только начинаются бои, атаки, бомбы, снаряды — не до девчат, не до наград, хотя бы быстрее закончилось, хотя бы живым остаться…

Во время нашего “стояния” в Варшаве вспыхнуло восстание. Об этом сказали политработники. Мы видели, как над городом кружили американские “Летающие крепости”, сбрасывали что-то на больших парашютах. Повстанцы в Варшаве держались два месяца (с 1.08 до 2.10.1944 г.). Немцы восстание подавили. Мы в это время наступать не могли, ведь только закончилось большое наступление от Буга до Вислы, войска понесли значительные потери, надо было пополнить части и живой силой, и техникой, и боеприпасами, и всем другим необходимым. Были попытки помочь локально, переброской определенных сил в Варшаву, однако не получилось, здесь политические соображения взяли верх. Дело в том, что восстание началось с благословения эмигрантского правительства Польши, которое пребывало в Лондоне. По заявлению представителей СССР, наше командование не было поставлено в известность о готовящемся восстании. В наличии же было и второе правительство Польши, сформированное на освобожденной территории. Так что в отношении к восстанию в Варшаве отразились два различных подхода к становлению будущего Польского государства.

Вечер 14 января 1945 г. Получен приказ: завтра утром наступление, задача — освободить Варшаву и дальше, на Германию. Наш левый сосед — части войска Польского. В окопы пришел командир полка полковник Родионов. Он был уже достаточно пожилой, суховатый, казалось, ремень, портупея не прилегают к телу, а висят на шинели, пистолет оттягивал ремень вниз, и если бы не портупея, ремень, наверное, и вовсе бы сполз бы вниз. Его любили, он был всегда уравновешенный, понимал солдат, не впадал в амбицию.

Однажды по нечаянности я в его адрес грубо ругнулся — правда, то было как теперь говорят, в экстремальной ситуации. Это случилось на той же усадьбе, где погиб капитан Востриков. Поздно вечером (было уже достаточно темно) немцы начали сильный артиллерийский обстрел наших позиций. Солдаты бросились в окопы, щели, ровики — кто куда, лишь бы в укрытие. Ко мне ближе всего оказался ровик, выкопанный прямо у стены дома и накрытый тонким накатом. Я бросился к входу, а там кто-то застрял и никак не продвигался дальше. Вокруг рвется, а я на входе и дальше — никак.

— Да двигайся же ты, так … перетак…!! — это и мои усилия помогли влезть, стоим молча, слышно лишь, как сопут набившиеся сюда. Закончился артналет, вылез я, отошел, специально не смотрел, но увидел, что вслед за мной из ровика вылез командир полка. Мне он ничего не сказал, да он теперь уже и не мог узнать, кто был возле него, а себя мысленно корил за то, что так неосторожно накинулся на хорошего человека.