Книга перемен

Толя не испугался. Две недели выживания под «Градами» и пушечными снарядами полностью выжгли из его сердца многие чувства, оказавшиеся лишними на этой войне. В том числе страх.

Человек с седой бородой повернулся к тому, второму, и осадил его:

– Ты не стартуй так. Видишь, они накрыли тела наших людей. Значит, не глумятся над воинами, уважают.

Толя отметил про себя, что старший парламентер, тот, который с бородой, чем-то похож на его деда. И сделал вид, что не заметил сказанной фразы. Впрочем, она его почти не касалась. Нужно было продемонстрировать уверенность в себе.

– Вы первые пришли. Вам надо. Значит, вам первыми представляться, – спокойно ответил он агрессивному парню.

Тот хотел было что-то возразить, но бородач в кубанке поднял руку и охладил пыл товарища.

– Не вопрос. Представлюсь, – согласился обладатель кубанки. – Зотов Владимир Петрович. Атаман. Пятьдесят восемь лет. Раньше работал в префектуре, в Москве, потом вернулся на родину, в станицу. А сюда приехал по зову сердца.

– Анатолий Адамовский, боец двадцать пятого батальона, – отрекомендовался Толя.

– Просто боец?

– Просто боец. Да, кстати, а чего сердце именно сюда позвало?

Человек, назвавшийся Зотовым, не уловил нотки иронии в Толином голосе.

– Я видел, что сюда идут бандеровцы, понял, что они творят в Славянске, и я не мог оставаться в стороне. Надо было любой ценой остановить фашистов. Конечно, донецким надо было между собой разбираться, но русский язык нельзя было трогать. Мы ж один народ.

Толя перевел взгляд на разбитый пятиэтажный дом за наблюдательным пунктом. Ему стало смешно. О фашизме он слышал много раз от русских пленных, которых, предварительно накормив и напоив, передавали спецслужбам. «Что они там курят, в этой России?» – искренне удивлялся его товарищ Джексон тупому упрямству, с которым тысячи россиян шли в Украину убивать своих соседей. А «борода» в кубанке продолжал как по писаному:

– Ты понимаешь, я сегодня двоих детей вывозил из подвала. Просидели там под снарядами. Разве это можно допускать?

Толя внимательно посмотрел в глаза парламентеру.

– Ты знаешь, Владимир Петрович, – сказал он, – все, что ты видишь вокруг, сделали ваши снаряды. А здесь, в Дебальцево, я из подвалов вывез десятки детей. И их родителей. Они сидели под вашими снарядами. Под вашими, атаман, а не под нашими.

Спутник атамана пританцовывал на месте от желания закончить этот разговор, но Зотов был очень любопытен и говорлив, как любой милицейский чиновник на пенсии.

– Ладно, Толя, давай договоримся, – почти дружелюбно сказал Зотов. – Ты своим передашь, чтобы не били по жилым кварталам, а я своим. Хорошо?

– Хорошо, – пожал плечами разведчик. Он и так знал, что в Дебальцево украинская артиллерия не стреляет по районам, где есть мирные жители.

– А ты сам откуда? – подал голос второй парламентер.

– Я-то? – улыбнулся Анатолий. – Я отсюда. С Донбасса. Километров тридцать от Дебальцево. И я, наверное, бандеровец. Только я никуда не уходил. Я был здесь, и восемь поколений моих предков были здесь. Это вы пришли. Так-то оно получается.

– Так ведь бандеровцы… – начал было атаман.

– Распинают детей и насилуют монтажной пеной старушек? – перебил его Толя. – Знаешь что? Езжай к себе в Москву, меняй паспорт и приезжай к нам через погранцов в Чернигове, а я тебя встречу на переходе. И потом отвезу во Львов. Узнаешь, какими бывают бандеровцы, как вкусно готовят в кнайпах и как любят принимать гостей. Может, поменяешь мнение.

– Это вряд ли, – сказал из-за спины атамана его спутник.

«Ну, вряд ли значит вряд ли», – подумал Толя спокойно.

– Да, есть и такой вопрос, – сменил тему атаман. – У вас наш человек. Пленный. Отдадите?

– Отдать не отдадим, а поменяем. У вас тоже есть один из наших.

– А фамилия? – спросил второй и достал карандаш и блокнот. «Он у атамана, похоже, вместо начальника штаба», – оценил Толя. И сказал:

– Позывной Горняк.

– Понял, – кивнул «начальник штаба». Он, судя по всему, знал о существовании человека с таким позывным.

– Вы хоть с нашим обращаетесь нормально? – спросил атаман.

Толя подумал об испуганном парне, который отсыпался в каморке под охраной Джексона. Джексон только что сменил другого часового, и Толя даже позавидовал военнопленному, чье право на здоровый сон никто не собирался ограничивать.

– С ним порядок. Женевская конвенция и все такое. Найдете Горняка, и мы отдадим вашего. Сразу же.

– Понял, – кивнул бородатый атаман. – Ну, до встречи. Руки, думаю, жать не будем?

Фраза прозвучала как легкая шутка, но Толя даже не улыбнулся, пошел ко входу в здание, на втором этаже которого двое бойцов держали под прицелом гостей.

– Погоди, Толя, – остановил его атаман.

– Что еще?

– Я знаю этого вашего Горняка.

«А я и не сомневался в этом», – мысленно сказал себе Адамовский. Конечно, и атаман, и его помощник были в курсе.

– Там с этим Горняком не все в порядке.

И Толя застыл на месте. Он давно решил сделать все возможное, чтобы вытащить побратима из плена. Но предел возможностей на войне всегда ограничен непредсказуемостью ситуации.