Книга Песен

Гарсон № 2

Гарсон No.2, Гарсон No.2,

На наших ветвях пожухла листва;
И, может, права людская молва,
И все — только сон, Гарсон No.2.

Вот стол, где я пил; вот виски со льдом;

Напиток стал пыль, стол сдали в музей.
А вот — за стеклом —
Мумии всех моих близких друзей;
А я только встал на пять минут — купить сигарет.
Я вышел пройтись в Латинский Квартал,
Свернул с Camden Lock на Невский с Тверской;
Я вышел — духовный, а вернулся — мирской,
Но мог бы пропасть — ан нет, не пропал.

Так Гарсон No.2, Гарсон No.2,

То разум горит, а то брезжит едва;
Но мысль мертва, радость моя, а жизнь — жива,
И все — только сон, Гарсон No.2.

А колокольный звон течет, как елей;

Ох, моя душа, встань, помолись —
Ну что ж ты спешишь?
А здесь тишина, иконы битлов, ладан-гашиш;
А мне все равно — лишь бы тебе было светлей.

Так Гарсон No.2, Гарсон No.2,

На кладбище — тишь;
На наших гробах — цветы да трава,
И, похоже, права людская молва,
И все — только сон, Гарсон No.2;
А раз это сон — что ж ты стоишь, Гарсон No.2?!

Фикус религиозный

Ой ты, фикус мой, фикус; фикус религиозный!

Что стоишь одиноко возле края земли?
Иноверцы-злодеи тебя шашкой рубили,
Затупили все шашки и домой побрели.

Ясно солнце с луною над тобой не заходят,

Вкруг корней твоих реки золотые текут;
А на веточке верхней две волшебные птицы,
Не смыкая очей, все тебя стерегут.

Одну звать Евдундоксия, а другую — Снандулия;

У них перья днем — жемчуг, а в ночи — бирюза;
У них сердце — как камень, а слеза — как железо,
И, любимые мною, с переливом глаза.

Я читал в одной книге, что, когда станет плохо,

И над миром взойдут ледоруб да пила —
Они снимутся с ветки, они взовьются в небо
И возьмут нас с тобою под тугие крыла.

Удивительный мастер Лукьянов

Как большой друг людей, я гляжу на тебя непрестанно;

Как сапер-подрывник, чую сердцем тугую струну —
А в чертогах судьбы удивительный мастер Лукьянов
Городит мне хором с окном на твою сторону.

Если б я был матрос, я б уплыл по тебе, как по морю,

В чужеземном порту пропивать башмаки в кабаке;
Но народы кричат, и никто не поможет их горю —
Если только что ты, с утешительной ветвью в руке.

Жили впотьмах, ждали ответа;

Кто там внизу — а это лишь стекло.
Счастье мое, ты одна и другой такой нету;
Жили мы бедно — хватит; станем жить светло.

В журавлиных часах зажигается надпись: "К отлету”;

От крыла до крыла рвать наверху тишину;
Только кто — не скажу — начинает другую работу;
Превращается в свет из окна на твою сторону.

В невечерний свет в окне на твою сторону.

СНЕЖНЫЙ ЛЕВ, 1996