Книга песен Бенни Ламента

– Я убираюсь в том доме, у которого вы меня поджидали. И в соседнем тоже, – махнула рукой назад Эстер. – И еще в двух в следующем ряду. Мы с мамой стираем одежду, нянчимся с детьми, драим полы. А потом, поздним вечером, я пою. Потому что не желаю через двадцать лет заниматься тем, чем вынуждена сейчас заниматься мать. Выбиться в люди в таких условиях практически невозможно. Так что мне остается одно: довериться вам, мистер Ламент. И смею надеяться, вы не заставите меня выбирать между моей семьей и будущим.

– Эстер? – Глория Майн наконец заметила наше отставание.

Автобус должен был вот-вот прийти.

– Я заеду за вами завтра, прямо сюда, в четверть пятого, – сказал я, поворачиваясь к машине. – Я не даю никаких обещаний. Но наденьте свои фантастические туфли и сохраните боевой настрой.

– Не подведите меня, Бенни Ламент, – крикнула мне вслед Эстер.

В который раз все та же угроза.

– Да, кстати, Эстер!

– Что?

– Спросите у своей мамы, почему я ей не нравлюсь. Возможно, выслушав ее, вы тоже решите, что я вам не нравлюсь.

– Я и так знаю, что вы мне не нравитесь, – без промедления выпалила Эстер, но в ее тоне сквозила улыбка.

– А я думаю, что нравлюсь, – воскликнул я на ходу.

– Нет, – пропела Эстер, – парень не нужен мне…

– Нужен-нужен, – пропел я в ответ.

– Не нужен, – закольцевала строфу Эстер, и я услышал, как прогромыхавший к остановке автобус заскрежетал тормозами, заглушая мой голос.

Последнее слово осталось за Эстер. Но она мне нравилась, и она это знала.

* * *

Эстер ждала на остановке, как я ей и сказал, но она была обута в те же удобные для натруженных ступней ботинки, а ее ноги под серой форменной юбкой по-прежнему были обнажены. Как только я подъехал, она нырнула на заднее сиденье, видимо заранее решив не садиться рядом со мной.

– Что вы делаете? – обернулся я к ней, нахмурившись. Меня совсем не прельщала роль шофера.

– Мама не хотела, чтобы я ехала. И отказалась меня прикрыть. Так что, возможно, уже завтра у меня не будет работы. Я не смогла переодеться там. И, чтобы улизнуть пораньше, мне пришлось соврать и своему работодателю, и маме. Если бы я ей сказала, она бы сообщила Мани. И ко всему прочему вы ей не нравитесь. Зато мне было легче врать. Так что смотрите вперед, на дорогу, а я постараюсь привести себя в божеский вид.

Я сделал так, как мне было велено, и через несколько секунд отъехал от тротуара. Был час пик, и нам нужно было успеть добраться до «Атлантик Рекордз» на пересечении 16-й улицы и Бродвея за сорок пять минут.

– Я не знаю, что захочет послушать Ахмет. Но, думаю, вам лучше спеть «Мне не нужен ни один парень». Я буду аккомпанировать и подпою вам в припеве. Эта песня удачнее всего демонстрирует ваш голос и ваш характер, индивидуальность. И если она понравится Ахмету, то продать ее вашей группе будет проще простого.

Эстер ничего не ответила. Она была слишком занята борьбой со своей одеждой. И только что-то бормотала и бурчала себе под нос, сетуя на складки и затяжку на чулке.

– Вас устраивает такой план? – повысил я голос, чтобы перебить ее беседу с самой собой.

– Что-что?

– Вы готовы спеть «Ни одного парня»?

– У меня такая огромная затяжка на них, – потрясла Эстер своими скомканными нейлоновыми чулками так, словно они ее предали.

– Не надевайте их, – предложил я, развернув зеркало заднего вида. Чтобы девушка не показала мне ненароком то, чего я не должен был видеть.

– Я не нуждаюсь в ваших модных советах, мистер, – отрезала Эстер.

Она сильно нервничала. И была измотана. Это угадывалось по ее голосу.

– Эстер, вы могли бы остаться в своей серой униформе и уродливых ботинках. От вашей одежды ничего не зависит. Стоит вам открыть рот, о ней все забудут.

– Я же вам говорила… я не нравлюсь людям. И это происходит до того, как я успеваю открыть рот. – Эстер швырнула униформу через сиденье, и она соскользнула мне на колени.

Я перебросил ее назад.

– Красное или желтое? – спросила Эстер.

Я не стал напоминать ей о том, что она только что отказалась от моих советов.

– Красное.

– Нет, желтое, – пробормотала Эстер. – Оно менее мятое.

– И разве такое может не нравиться? – сказал я.

Из моих слов сочился сарказм. Я дразнил Эстер, но она щелкнула меня по затылку так, словно я был Ли Отисом, заснувшим на работе. А потом запричитала:

– Нет, нет, нет, не-е-ет!

– Ну, что опять? – простонал я; я же вел машину, а она меня все время отвлекала.

– Я забыла туфли. Я забыла свои туфли! – взвыла Эстер.

Я посигналил, и автомобиль слева пропустил меня вперед.

– Мы должны вернуться, – заявила Эстер. – Я забыла туфли.

– Вернуться? Куда? – проворчал я, поправляя зеркало, чтобы встретиться с ней глазами.

На Эстер была бледно-розовая комбинация, а на ее лице – самое печальное выражение, какое я когда-либо видел.

– Вы должны отвезти меня домой.

– Эстер, я отвезу вас домой, и прослушивание не состоится.

– Я забыла туфли, – прошептала она. – Я выложила их… и забыла положить обратно в сумку.

– Не туфли делают женщину, – философски заметил я.

– Легко вам говорить! – буркнула Эстер. – Вы высокий. И вы – не женщина. Вы – не негритянская женщина!