Книга попугая

„О сын эмира! Я уже давно довольствуюсь прахом, не ищу ничего, кроме пустыни, очень давно отказалась от развалин и не сторожу кладов. В окрестностях нет зарытых денег, которые я могла бы дать тебе, нет поблизости клада, который я могла бы подарить тебе. Но я чрезвычайно сконфужена твоей службой, твое смирение заставляет меня стыдиться. Я не могу отпустить тебя, ничего тебе не дав, не могу проститься с тобой и позволить тебе уйти с пустыми руками. Скорее ступай в такой-то город, а я пойду следом за тобой“. — „Прекрасно“, — сказал сын эмира. „А у царя того города, — продолжала змея, — тысяча прирученных слонов, среди которых есть один белый. Этого слона тот повелитель чрезвычайно любит и ценит и ни единого часа не может провести без него. Когда этот слон пойдет на водопой, я заползу ему в хобот, буду всячески терзать его и не выползу до тех пор, пока ты мне не прикажешь. Когда ты покажешь такое искусство, тебе дадут все, что ты захочешь, подарят все, что бы ты ни попросил“.

Сын эмира направился в тот город, змея поползла следом за ним. Улучив удобный случай, она заползла слону в хобот и начала на сто ладов терзать его. Слон принялся исторгать вопли, валяться по земле, пришел в такое смятение, что от этого в смятение пришел весь город, и все звери и птицы тоже начали волноваться, и никто не мог прийти в себя».

Муки змей и слонов, это знай, Нахшаби,
Невозможно, мой милый, сравнить никогда.
То лишь мукой считай ты, когда лютый слон
От отчаянья станет слабей комара.

«Сколько ни старались знахари, сколько ни мучились кудесники, страдания слона становились все больше, исступление его становилось все ужаснее. Царь повелел кликнуть клич по городу, что всякий, кто сможет успокоить этого слона и облегчить ему мучения, заслужит такую-то награду, получит такое-то вознаграждение.

Сын эмира увидел, что печь нагрелась, и через семь дней пошел к царю и сказал: „Я могу вылечить слона, но только надо, чтобы сегодня ночью меня оставили с ним вдвоем“.

Так и сделали. Когда прошла первая стража ночи, сын эмира положил руку на лоб слону, змея выползла из его хобота, оказала услугу сыну эмира, выполнила свое обещание и пустилась к себе домой. Слон же за всю неделю впервые погрузился в сон и наутро проснулся в обычном здравии. Царь поздравил сына эмира с его проницательностью, похвалил его сметливость, оказал ему сотню тысяч почестей, осыпал его всяческими милостями, принял его в названые братья и подарил ему двух слонов, нагруженных золотом. Долго длившаяся нужда сына эмира сменилась покоем, долголетнее унижение перешло в почет. В скором времени правитель этого города из мира бренного переселился в мир вечный, и правление городом было предоставлено сыну эмира.

Это было следствием его службы и плодом оказанных им змее услуг».

Нахшаби, постоянно вельможам служи,
Постоянный ты в жизни увидишь успех.
Много лет я смотрю на людские дела,
И я вижу, что служба полезна для всех.

Дойдя до этих слов, попугай обратился к Худжасте с такой речью:

«О хозяйка, служба змее, являющейся врагом человека, не пропадает понапрасну. Неужели же может оказаться напрасной любовь к человеку и дружба с ним, если он — наивысшее из всех существ в мире? Теперь вставай, ступай к своему другу и стань прислужницей и рабыней его!»

Худжасте хотела последовать его совету, но белый слон-солнце высунул голову из Индостана востока, черная змея-ночь уползла в пещеру запада, поднялся дневной шум, утро показало свой сверкающий лик, и идти было уже невозможно…

Нахшаби сегодня ночью собирался
Повидаться с другом нежным и прекрасным,
Только утро помешало это сделать:
Всем влюбленным утра вестник — враг ужасный.

Рассказ о корольке, дятле, лягушке, слоне и пчеле и о том, как королек отомстил слону с помощью своих товарищей Ночь тридцать девятая

Когда златокрылая птица-солнце улетела в гнездо запада, а серебристый сокол-месяц вылетел из царского павильона востока, Худжасте с сотней тысяч сомнений и волнений, терзаний и мучений пришла к попугаю и сказала: «О царь всех пьющих чистое вино и государь всех одевающихся в зеленое платье[169]! Все мое доверие покоится на твоей отшельнической жизни, все мои намерения связаны с твоей зеленой одеждой, а ты весь мир сделал для себя тесным, всю вселенную превратил в клетку. Приложи же свою зеленую одежду к моему делу, сделай свою рясу моим заступником! Быть может, мой смятенный разум успокоится и мои душевные раны заживут».