Книга путешественника, или Дзэн-туризм

Чаще всего на психику отрицательно действуют закрытые котловины, старый высокий лес. глухие горные долины, в которые редко проникает солнце. Очень мрачны старые дубравы Приморья, глухая амурская урёма. узкие скалистые распадки, старые заросли лианников на самом юге Сихотэ-Алиня.

«Несмотря на ясное, солнечное утро, окружающая нас картина была чрезвычайно мрачной. Мы пробирались сквозь погибший лес. Вековые пихты, ещё недавно украшавшие густозелёной хвоей равнину, стояли ободранные, засохшие. Тяжёлое впечатление производили эти мёртвые великаны.

У одних слетела кора, и они, обнажённые, напоминали скелеты, у других обломались вершины, а многие упали на землю и образовали завалы, преграждавшие путь нашему обозу.

Не было в этом лесу зверей и боровой птицы, и только изредка, нарушая тишину, доносился крик желны, да иногда слух улавливал стон падающей лесины. С тревожным чувством мы погружались в это обширное лесное кладбище. Путь становился всё труднее и труднее».

Г. Федосеев. Мы идём по Восточному Саяну

Однако и среди открытых пространств существуют пейзажи, способные смутить даже устойчивую психику, – это верховые болота, покрытые редким горелым лесом.

Заросшие жёлтой травой, с зелёными пятнами тухлой воды, тянутся они порой от горизонта до горизонта и на этих бесконечных марях, будто скелеты, стоят чахлые одиночные лиственницы или ели.

Вообще, с моей точки зрения, лес даёт даже много повидавшему человеку больший простор для воображения, чем степь, тундра и даже арктическая пустыня. Некоторые этнографы считают, что на ментальном уровне лес воспринимается как исконный древний враг человека. Считается, что во времена формирования современных людей как вида наши предки обитали на открытых пространствах, похожих на современные саванны. Человек – существо «видящее», как, например, дзерен, лошадь или горный баран, в то время как медведь, волк, лось и олень – существа «нюхающие» и «слушающие». Главным органом, который помогал древним людям обнаружить опасность, были глаза. В лесу же взгляд даже самого зоркого существа, во-первых, теряется среди множества разнообразных объектов, во-вторых, очень часто он может опознать опасность только тогда, когда уже слишком поздно – некто или нечто уже подобралось на дистанцию двух-трёх прыжков.

Поэтому лес, на подсознательном уровне, считается убежищем убийц и средоточием засад. Потому оседлые люди и стремятся бороться с лесом всеми доступными им способами: они его рубят, выжигают, корчуют с корнем…

«Спускаясь с Игьюгарьюком к становищу, мы различили далеко-далеко на горизонте лесную опушку, но солнце освещало её так, что я не мог хорошенько разобрать – гряда ли это холмов или лес. Я и спросил Игьюгарьюка, что это, а он ответил: „Это Напартут – Те, что встают“. Это не настоящие леса, откуда мы берём деревья для наших длинных саней; те ещё дальше. Мы верим, что деревья в лесу живые, и потому не любим ночевать между ними. Тот, кому редкий раз приходится поневоле сделать это, может рассказать, как они ночью шепчутся и стонут на языке, непонятном человеку. Это говор лесов.

Так Игьюгарьюк раскрывает мне характерный контраст между двумя соседними племенами: индейцы крайне неохотно располагаются на ночлег вне лесной защиты, тогда как эскимосы боятся ночевать в лесу».

К. Расмуссен. Великий санный путь