Книга путешествия. Выпуск 1. Земли Молдавии и Украины

Вечером этого дня увидели, что из лагеря проклятого Ракоци идут люди. И вот перед ханом предстали семнадцать человек из лагеря противной стороны, и среди них священники, патриарх, монахи. Они обратились к хану: «Пощади, о избранный рода Чингиза, славный хан Мухаммед-Гирей!». Показывая указ, который был у них в руках, они сказали: «Падишах мой, король наш Ракоци повинуется и покоряется падишаху рода Османова. Этот священный указ — о польском короле, который взбунтовался и, получив от великого везира Бойну Игри Мехмед-паши двести кошельков, не отдал османам крепость Хотин. С падишахского позволения мы шли в поход, чтобы, захватив столицу [поляков], отдать ее подобно области Трансильвании в вакф Мекке и Медине[61]».

Когда они замолчали, его величество хан соизволил сказать: "Бойну Игри Мехмед-паша разжалован. Теперь время правления Кёпрюлю Мехмед-паши с прямой шеей и кривыми зубами[62]. Приказы дает он. Он послал меня с татарским войском и Мелека Ахмед-пашу с османским войском против вас, чтобы помешать вам занять польский престол /140/ и вернуть вас на родину. Или отправляйтесь к себе, или же не сегодня-завтра, не дав времени для размышления и не зная пощады, мы вступим с вами в великое сражение».

Неверные, упорствуя в своей настойчивости, сказали: «Хан мой, раньше, когда Кёпрюлю был [на месте] Игри-паши, они были врагами с нашим королем Ракоци. Не хочет ли он теперь, став везиром, отомстить ему? С вашего позволения мы дадим, о хан мой, вашей милости десять повозок курушей, османцу[63]— десять повозок алтунов и Кёпрюлю — пять повозок алтунов. Кроме других бесчисленных подарков, ежегодно с польских областей мы будем давать в османскую казну по пять тысяч кошельков. Доложите его величеству, что, раз уж мы пришли в польские земли, мы не хотим уходить ни с чем и что, завоевав львовский престол, престол Данцига, престол Краковской области, мы будем ежегодно выплачивать роду Османов по пять тысяч кошельков». Чего только не наговорили они его высочеству хану в течение шести часов. Делая вид, что он слегка одобряет эту болтовню неверных, на самом же деле не слушая их, он прогнал пришедших священников и митрополитов.

Ракоци же одурачил всех: видя, что путь свободен, он приготовил лодки и людей и объявил, что едет навстречу прибывшему подкреплению. Взяв с собой сорок-пятьдесят храбрецов и сильных коней, он сел в лодки и бежал, направляясь в Сигель, что находится в Трансильванской земле. К утру замечают, что Ракоци бежал из табора! Все неверные, собравшись, стали совещаться: «Все беды и смуты исходили от нашего Ракоци. И вот он бежал. Ради кого же теперь будем мы сражаться и погибать, терпя этот голод? Преподнесем обильные дары татарскому хану, калга-султану[64], нуреддин-султану, прибрежному аге и другим смелым мужам и отправимся к себе на родину здоровыми и с добычей».

Найдя это решение наилучшим, семьдесят семь правителей крепостей, несколько попов, шедших впереди, семнадцать королевичей и в первую очередь Шлом Горгор, Барчай Крал, Апопи Маджал, Реди Ишван, а также обладатели крепостей Кыш, Хисвар, Сакмар, Ичтивар — Золоми-оглу, Бетлен Габор-оглу, Бехар-оглу, Баркоджи-оглу[65] и многие другие им подобные знатные люди пришли с дарами к хану и, прося пощадить их, сказали: «Мы дадим выкуп и вернемся на родину». /141/ Тотчас же среди татарского войска вознеслись крики «Аллах! Аллах!» и все пришедшие на помощь войска поляков, чехов, шведов и казаков также сели на коней.

Когда хан вместе с атбаши увидел эту картину, он сказал: «По воле Аллаха, что добро, то пусть и будет!». Ич-аги хана и я, ничтожный, были заняты тем, что усердно молились, когда все войско, как один человек, вместе с атбаши приблизилось к пушкам табора. На тетивы ста тысяч татарских луков были натянуты по две-три стрелы, и, когда, направив их в сторону табора, отпустили завертки, двести тысяч стрел подобно ливню проклятия обрушились на лагерь. Несколько тысяч стрел поранили незащищенных коней. Кони стали лягать всадников и уносились прочь, кусая и растаптывая людей. Стрелы, словно лале, падали на головы венгров.

В таборе поднялись плач и вопли. Поляки-кяфиры обильно осыпали табор снарядами, казаки же, пришедшие к нам на помощь, поливали табор свинцом. Поднялась страшная суматоха. 23-го дня месяца зульхидже 1067 (2 октября 1657) года венгры из лагеря вступили в бой, открыв огонь из пушек и ружей. Три часа продолжалось великое сражение, и от черного порохового дыма глаза перестали различать окружающее. Крики воинов Афрасиаба «Аллах! Аллах!», раздававшиеся вне табора, и крики «Иисус! Иисус!», доносившиеся из табора вместе со звуками барабанов и труб, достигали небес. Сколько тысяч душ осушили в это время кубок смерти!