Книга сияния

– Это варварский обычай, – быстро вмешался рабби Ливо.

– А я считаю, что этот обычай освящен веками и в высшей степени разумен.

Император носил короткие штаны, и гульфик заметно выпячивался.

– Мне кажется, вы хотели, чтобы она что-то вам сшила, – шепнул Вацлав, склоняясь к уху Рудольфа.

– Да, в самом деле… – император помотал головой, словно избавляясь от какой-то досадной фантазии. – Мне нужно новое платье. Такое платье, какого еще никогда не было и больше никогда не будет. Такое же роскошно-коричневое, как твои глаза, милочка, цвета спелых каштанов. Из шелка столь тонкого, что ты просто не сможешь удержать его в руках. Скользкого как рыба. Из шелка, какой носят серафимы, невиданного для человеческих глаз.

– Сотканного червями, ваше величество, – сорвалось с губ раввина.

– Червями? – император в замешательстве посмотрел на него.

– Он имеет в виду шелкопрядов, – поспешно вмешался Вацлав.

Рудольф уже воображал себе примерку Он видел, как платье падает с его плеч и как он запускает свою третью руку в потайную сумочку прекрасной швеи.

– Из шелка, вышитого тюльпанами. Какой еще цветок имеет столь многообразную расцветку?

Рохель не могла сдержать улыбку. Подумать только: она будет шить императорское платье в своей каморке, где очаг буквально зарос сажей, где мыши снуют по щелям меж дощатым полом и стенами, где от постоянных протечек на стенах появляются большие влажные пятна…

– Множество тюльпанов, – продолжал император. – С желтыми тигровыми полосками на темно-красном, белые с тенями темно-малинового, белые с полоской бледно-лилового на каждом лепестке, бледно-желтые с ярко-красными пятнами, оранжевые, которые зовут португальскими. Вы все запомнили, фрау Вернер?

Йосель кивнул за Рохель.

– А ты, голем, можешь столько запомнить? – спросил император.

Йосель снова кивнул.

– Ты не способен говорить, но запоминаешь. Ты не способен говорить, но понимаешь. Что это такое? Или меня одурачили?

– Сейчас проверим, – Киракос подошел к столику, что стоял в дальнем углу гостиной. Император встал и сошел со своего пьедестала. Все последовали за ним.

Эффектным жестом обмакнув перо в небольшую чернильницу, Киракос написал на листе чистой бумаги: «Как тебя зовут?»

Йосель осторожно взял хрупкое перо, тоже макнул его в чернильницу, аккуратно стряхнул лишнюю каплю… и прекрасным каллиграфическим почерком написал: «Меня зовут Йосель бен Ливо».

Раввин ахнул.

– Поразительно, – выдохнул Киракос.

– Йосель, почему ты мне не сказал? – с трудом пробормотал раввин, когда к нему вернулся дар речи.

– Он нем, – ответил император. – Как он мог вам что-то сказать?

– А вы когда-нибудь спрашивали? – поинтересовался Киракос. – Впрочем, любой обученный ребенок может написать свое имя. Способен ли он рассуждать?

Йосель написал: «Кто ходит на четырех ногах утром, на двух днем и на трех вечером?»

– Ты человек? – спросил Киракос.

«Я загадка, – написал в ответ Йосель, – созданная человеком».

Император посмотрел на раввина.

– Он умен, – с некоторой неохотой признал Киракос, – однако ум бывает разный.

Он приблизился к императору и что-то шепнул ему на левое ухо.

– Ты прав, Киракос, – прошептал в ответ император. – Ну и изобретение, я вам скажу. И это произошло прямо у меня под носом, пока я трачу славные австрийские деньги на то, чтобы доставить из самой Англии двух алхимиков. Вы знаете, как это существо, эта машина или как там его, было сделано?

– Вы не отойдете немного в сторонку? – попросил Киракос, обращаясь к остальным. – Нам с его величеством надо кое-что обговорить.

– Да, конечно.

Рабби с тревогой взглянул на Йоселя и отвел свою небольшую группку в угол просторного помещения, где они собрались плотным кружком.

Император подозвал к себе своих советников – Киракоса, Кеплера, Браге и Вацлава.

– Раввин воспользовался каббалистическими знаниями, – негромко сказал Киракос, обращаясь к императору. – Никаких сомнений.

– Тогда он должен быть магом, ибо он создал гиганта, который способен мыслить. Достижение немалое.

Ум императора полнился от множества возможностей, однако их еще требовалось рассортировать.

– А эта женщина, боже мой, она как татарка Чингисхана, но златовласая. Она так необычна, настоящая царица. Хотел бы я увидеть ее в мехах – в соболях, горностаях, норках, – скачущей обнаженной на прекрасном черном жеребце.

– Она наполовину русская, – заметил Киракос. – Ее мать была еврейской блудницей.

– Ее мать изнасиловал какой-то варвар, – уточнил Вацлав. – А теперь точно так же собираются поступить в Юденштадтом. Это произойдет здесь, в Праге, ваше величество. Вот почему раввин создал голема.

– Он ведь не собирается нам головы отрубить, правда? – шепотом спросила Рохель.

– Нет, наши головы ему нужны в другом виде, – ответил рабби Ливо.

Однако такой поворот событий его вовсе не радовал. Прежде всего он чувствовал себя дураком, ибо ему следовало гораздо раньше понять, на что способен Йосель. Кроме того, император, похоже, был просто сражен Рохелью. Ни к чему хорошему это не приведет.