Книга Слов

Первый стих

Эльжбета Моховая, белошвейка,

Искусная в раскидывании карт,
Живет себе на улице Бассейной,
На этаже меж третьим и четвертым,
В загадочной квартире номер шесть.

Заходят в двери разные собаки,
Ласкаются и трогают колени;
Эльжбета Моховая неприступна,
Но кормит их молочной колбасой.

Съев колбасу, собаки пляшут пляски,
Выкидывают разные коленца;
Одна из них вертится, как щелкунчик
Из оперы Чайковского «Щелкунчик»,
Другая замерла по стойке смирно,
Как юный часовой пред генералом,
И так стоит недвижно на ушах.
Эльжбета же идет готовить чай.

Перенесемся мысленно на кухню,
Которая была колонным залом,
А ранее вмещала монастырь.
Под сводами — в предвечной темноте,
Так высоко, что глаз почти не внемлет,
Знамена, гербы, древки и щиты,
Следы побед, пожаров и сражений;
Окаменевшей гарпии крыла…
Эльжбета входит и — поражена
Готическою сумрачной красою —
Набрасывает кухонный ландшафт
В блокноте, что у ней всегда в руке:
Но, вдруг забыв искусство навсегда,
Вся опрометью к чайнику несется.
А чайник, своенравный люцифер,
Малиновою злобою налился,
Шипит, стрекочет, давится, хрипит
И плещет огнедышащею лавой;
Едва Эльжбета ближе подойдет —
Он ей кричит сквозь хохот сатанинский:
"Прощайся с миром, жалкий род людской,
Пришел конец твоей бесславной жизни,
Отныне я — начальник над землей!"

За сим следит старинный друг Эльжбеты,
Он притаился средь оконных рам.
Сей друг ей — не случайный джентльмен.
Он носит фрак на голом, стройном теле,
И волосы заплетены в косу;
А сам он по профессии индеец,
С таинственной фамилией Ваксмахер.

Как говорил однажды Нострадамус,
Придет конец горению конфорки
И всем другим бесовским западням;
Стоит индеец, как тотемный столб,
Недрогнувшей рукой снимает чайник
И рыцарски Эльжбете подает.

Меж тем собаки съели колбасу
И, острым чувством голода томимы,
Готовы перейти на интерьер;
Тут вносят чай Эльжбета и Ваксмахер.
Какое ликованье началось,
Какие там произносились тосты;
А поутру поехали к цыганам…
Но это — лишь вступление к поэме
Про чудо жизнь в квартире номер шесть.