Книга сновидений

Лодка, скользя по холодной воде и покачиваясь на ее темных, с разных глубин выныривающих на поверхность струях, проплывая над поглощенными этой водой котлованами и затопленными ею тоннелями, двигаясь под предположением теней от склонившихся над протокой деревьев, с уже облетевшими листьями, с ветками, присыпанными неуверенным в себе осенним снегом, эта лодка, в одиноком движении своем сама кажущаяся одним из последних листьев, пожухшим, но зеленоватым, она, тем не менее, является и центром жизни в этом замерзающем по неумолимым законам природы мире. Замерзающим величественно и неотвратимо, но, слава богу или метеопрогнозу, пока еще не ветреном и не слишком снежном. Движение, даже скольжение по темной воде среди снежных пространств, пустынных на многие мили вокруг, просто так, без каких либо действий — это само по себе если не подвиг, то точно величие, созерцание и понимание взаимосвязи изменчивости и постоянства, не снившееся ни одному южному йогу. А все потому, что это Ледник, и подступающая с каждым убывающим днем и с каждой удлиняющейся ночью темнота, и идущий за ней холод.

— А что это за Задумчивый Шурик? — находясь в центре пустынного пространства, во власти поздней осени и подчиняясь течению темной воды, но чувствуя защиту и поддержку спутника и по обстоятельствам великого кормчего, задала вопрос сегодня не очень многословная Хейлика Бактер.

— Задумчивый Шурик? — не оборачиваясь, переспросил Иммуммалли. — Как бы тебе объяснить… В общем, если кратко и по правде — его придумал Сказочник, вот только что, буквально в это воскресенье, наутро после одной приятной попойки. Но это если по правде и если кратко. Однако ты прекрасно знаешь, что настоящие герои всегда идут в обход.

— Вы, Иммуммалли, по-моему, всегда идете напролом.

— Я ненормален, — согласился с замечанием кормчий.

— Но все-таки, — не сдалась Хейлика, не удовлетворенная таким объяснением, — кто он такой?

— Скорее — что это такое? — поправил ее лодочник. — Насколько я понимаю, образ этот еще не прописан, не ясен, хотя и отчетливо виден Сказочнику из его окна. Парадокс, Хейлика — хоть и в отдалении, но он хорошо видит Задумчивого Шурика, видит, как тот сидит неподвижно, не вставая с пропитанного дождем кресла, уже который день, посреди куч привезенного самосвалами хлама, и молча листает книгу, слегка склонившись на левый бок. Он его видит, без особых проблем он смотрит на него по десять раз в день или даже в час, видит, как белеют страницы книги на ветру, но не может его четко описать. А вот нас он не видит вообще, но мы с тобой при этом бодро движемся к пока неизвестной, все время ускользающей цели, и даже ищем этого самого Задумчивого Шурика. Парадокс!

— Цель наша известна, — возразила девушка, — в поисках Сказочника обнаружить тень Ангела, и уже при ее помощи найти его самого.

— И задать ему свои мелочные вопросы?

— А почему бы и нет?

Помолчали, порулили, погребли.

— Не знаю, Хейлика, захочу ли я разговаривать с Ангелом, — после продолжительной паузы заговорил Иммуммалли, — честно говоря, меня его Тень уже порядком достала. К тому же сперла твой меч. А вот с Задумчивым Шуриком я бы с удовольствием потрепался! Чего он там сидит, уже который день, под мелким холодным дождем, среди моросящей сыростью пропитанных мусорных куч? Чего он ждет? Зачем листает книгу? По-моему, это интереснее.

Лодка, туго надутая холодным воздухом, и в ней два отважных путешественника, а под ней переплетение темных струй и разные глубины. Пустые и от этого чистые, почти что питьевые, но пугающие своей пустотой и чистотой. А вокруг белые от еще неглубокого снега берега, и снег этот, сам первопроходец близкой зимы, повторяет травяные выпуклости и красиво липнет в безветрии к деревьям, в своей борьбе за место под солнцем склоняющимся к темной воде. Листьев уже нет, есть только белые ветви, но разнородная трава, весенние проростки и давно отцветший и отстрелявшийся летучими семенами иван-чай, пробиваясь сквозь еще неплотный снег и пожухлым зеленоватым цветом пытаясь спорить с зеленой резиной лодки, все же подсказывают неразрывность бегающего по кругу времени. Ну а что же прозрачная, но темноватая вода? Та, что состоит из множества пересекающихся струй, не позволяющих поверхности выглядеть уныло. О чем же шепчут эти струи, время от времени принося в себе потрепанные коричневые листья? Наверное, о том, что все дело в движении, и о том, что стремление и стремнина — очень похожие слова. Но куда стремятся сами эти струи, куда текут — в болото, а может в океан? И тогда что за дело до этого до всего простому, но уверенному в своей этике и религии, так же как и в своем отлаженном организме, южному йогу, объевшемуся питательных личинок и не знающему северных ветров? Тому, что знает значение слова "нирвана", и понимает, собака, что значение его похоже на болотный туман. С другой стороны… зачем нужны такие вопросы? А ответы? И первый из них на вопрос — а кто такой Задумчивый Шурик? Сам-то Сказочник знает это?