Книга тайн

А приснилось мне, что меня ужалила змея. И не куда-нибудь, не в ногу, не в руку, как могло бы случиться в действительности, а в щеку! Не помню сейчас, в какую, да это и не важно; важно другое — то омерзение, которое я ощущал, когда холодное змеиное тело прикасалось к моему лицу, те ужас и боль, какие я испытал, когда змея укусила меня. От боли я и проснулся. И ощутил прилив необычного счастья от сознания того, что происшедшее есть лишь порождение сна. Полежав некоторое время, я снова уснул, а утром не помнил ничего. С тем и уехал на работу. И вот сижу, делаю дело, и вдруг — звонок. Беру трубку. Звонит моя хорошая знакомая Светлана Москаленко, а в голосе — торопливость и тревога. Спрашивает, как я себя чувствую, не случилось ли чего. Спасибо за внимание, отвечаю, все в порядке. «Ну и слава Богу, — облегченно вздыхает она. — А то мне сегодня приснился жуткий сон. Будто тебя укусила змея».

Меня словно обожгло молнией, и я тотчас вспомнил свой ночной кошмар. Справившись с волнением, рассказал обо всем ей. А она поведала подробности своего сна. В нём было лишь одно отличие: «ее змея» кусала меня в ногу.

После работы я встретился со Светланой, и мы долго обсуждали, что же это было за знамение. Ни к чему определенному не пришли, но она, зная, что я по-ухарски отношусь к своему здоровью, посоветовала мне поостеречься.

Со здоровьем в ближайшее время никаких осложнений не произошло, но «укус» я все-таки получил. Поистине змеиный — мне «поставил подножку» в очень серьезном деле человек, которого я считал своим другом на протяжении 20 лет. Кстати, при встречах он любит лобызаться по русскому обычаю.

Последний штрих к портрету моей знакомой: годом раньше она, сама того не зная, безошибочно отыскала в романе М. Булгакова «Мастер и Маргарита» мои любимые строчки…

Судеб таинственная связь

В июне 1957 года в военно-морскую базу Байково, расположенную на курильском острове Шумшу, зашли за пресной водой три рыболовных сейнера. К этому времени я служил здесь уже третий год из семи и хорошо знал все местные обычаи и порядки. А потому, едва сейнеры ошвартовались, достал из кладовки ящик с махоркой (нам ее выдавали по норме, но мы курили папиросы, а махорку держал и про запас), набил ею рюкзак и поспешил на пирс. Зачем? Да затем, что так называемый бартер, которым ныне прожужжали все уши, давно процветал у нас.

Схема этого бартера была такова: берешь махорку, спирт или еще что-то, пригодное для обмена (конъюнктуру мы знали как таблицу умножения), и предлагаешь рыбакам или краболовам, которые постоянно заходили по разным надобностям в нашу базу. Те и другие, мотающиеся в море месяцами и частенько сидящие, что называется, на голодном пайке, с руками отрывали и махорку, и тем более спирт. Взамен же — бери не хочу — разнообразные морепродукты: селедка всевозможных сортов, крабы, осьминоги, просто свежая рыба. Нам, сидевшим в основном на сухом и консервированном, эти вещи были как манна небесная.

Отягощенный рюкзаком, я подошёл к пирсу и возле него носом к носу столкнулся с молодым парнем (да и мне тогда шел всего двадцать пятый), внешний вид которого не оставил меня равнодушным. Помните сцену из «Тараса Бульбы», когда Тарас с сыновьями приезжает в Сечь и натыкается на спящего посередине дороги казака? «Эх, как важно развернулся! Фу ты, какая пышная фигура!» — сказал Бульба.

Примерно такие же чувства испытал и я, потому что встречный был колоритен, как персонаж приключенческого романа: в громадных рыбацких сапогах, в телогрейке, надетой на голое тело, с рыжим чубом, он напоминал пирата, а не рыбака. Ко всему прочему парень держал в руках оцинкованный банный таз, и эта принадлежность его экипировки возбудила во мне сильнейшее любопытство. Куда он — с тазом-то?

Выдвинуть какое-либо предположение на этот счет я не успел. Мы поравнялись, и парень озабоченно спросил:

— Слышь, друг, где тут у вас магазин?

Я объяснил где и, не удержавшись, поинтересовался:

— А чего это ты в магазин с тазом-то?

— Да за спиртом! Под руку ничего не попало, вот и схватил таз.

— А-а… — протянул я изумленно, ибо впервые в жизни видел человека, идущего за горячительным с тазом. (Спирт в магазине продавали в розлив, из бочки).

— Ты с сейнеров? — спросил я.

— Ну?

— А я к вам, хочу вот шило на мыло обменять — махорку на селедку.

— Махорку? — оживился парень. — Махорка нам нужна. Ты вот что: подождать можешь? Я только до магазина и обратно. Вернусь, мы тебе этой селедки хоть тонну отвалим!

— Добро, — сказал я, — Иди, а я пока посижу вон на том кнехте.

Минут через двадцать парень вернулся, неся перед собой на вытянутых руках наполненный таз. Сколько спирта туда влезло — не знаю, а стоил он сто девять рублей с копейками за литр (я в то время получал около пяти тысяч в месяц, а рыбаки — десятки тысяч за замет).

А еще через несколько минут мы произвели обмен, устроивший обе договаривающиеся стороны, и присели на пирсе покурить.