Книга Трех

– Откуда ты знаешь, что во мне нет королевской крови? – сердито спросил Тарен. – Я же не был рожден Помощником Сторожа Свиньи! Кто знает, может, мой отец был королем? В историях, описанных в «Книге Трех», такое случается сплошь и рядом.

– Никогда не слышала о «Книге Трех», – сказала Эйлонви. – Но во-первых, я не думаю, что достаточно быть сыном короля или даже королем. В Древних Письменах то, что я перевожу как «королевская кровь» значит нечто другое. Как бы тебе объяснить? Ну, не просто королевский титул или королевские родичи. Их любой может иметь. Это означает… о, не могу, не умею! Это нечто особенное. И мне кажется, если бы это было у тебя, ты бы знал наверняка. Этого нельзя хотеть, знать или не знать. Оно существует само по себе или же нет.

– Конечно, – сказал Тарен, обиженный и обозленный путаными объяснениями девушки, – ты точно знаешь, что у меня этого нет и быть не может!

– Я не хотела тебя обидеть, – быстро сказала Эйлонви. – Я уверена, что ты замечательный Помощник Сторожа Свиньи. Я даже думаю, что ты самый приятный человек из всех, кого я встречала в жизни. Именно поэтому мне запрещено давать тебе меч, и все тут.

– Тогда что ты с ним станешь делать?

– Хранить его, естественно. Я не собираюсь кидать его в колодец.

Тарен фыркнул:

– Ну и картинка – малышка тащит меч!

– Я не малышка, – обиделась Эйлонви. – В давние времена девушки бились бок о бок с мужчинами. Их так и называли – Девы Меча.

– Сейчас не давние времена, – сказал Тарен. – В нынешнее время девочки играют не с мечами, а с куклами.

Эйлонви с кулаками кинулась на Тарена. Но тут между ними ввернулся Ффлеуддур Ффлам.

– Ну-ка, – прикрикнул бард, – прекратите перебранку! Не время сейчас.

Большим ключом он спокойно прокрутил деревянный колок, натягивая потуже только что прилаженную к арфе струну.

Эйлонви, не остывшая от спора с Тареном, выплеснула свое раздражение на Ффлеуддура:

– А надпись на мече вовсе не то обозначала. В ней ни слова не было о каком-то гневе. Хороший же ты бард, если не умеешь прочесть даже надпись на волшебном мече!

– Видишь ли, – замялся Ффлеуддур, – на самом деле я не совсем бард.

– Не знала, что бывают невсамделишные барды! – подняла брови Эйлонви.

– Да, как видишь, – вздохнул Ффлеуддур. – Перед тобой не бард, а король.

– Король? – опешил Тарен. – О, сир… – Он стремительно преклонил перед Ффламом колено.

– Только не это, – вытянул обе ладони Ффлеуддур. – Не надо. Я хотел бы все забыть.

Тарен и Эйлонви ничего не могли понять и растерянно умолкли.

– Где же ваше королевство? – спросила наконец Эйлонви.

– В нескольких днях пути на восток от Каер Датил, – сказал Ффлеуддур. – Это обширное владение…

Снова раздался звук лопнувшей струны.

– Что за напасть? – воскликнул бард. – Еще две струны оборвались. Так и знал. Да, о чем я?.. Вообще-то, королевство мое незначительное, маленькое. К тому же унылое и мрачное. Поэтому я и отказался от него. Я всегда любил петь и сочинять песни и бродить по свету. Этим я и решил заняться, перестав быть всамделишным, как говорит Эйлонви, королем.

– Мне казалось, чтобы стать бардом, надо учиться, – сказала Эйлонви. – Не может человек просто решить, и все. У него ничего не получится.

– Да, в том-то и дело, – сказал бывший король. – Я учился, даже успешно сдал экзамены…

Блямс! – оборвалась с высоким звоном самая тонкая струна в верхнем углу арфы. Она свернулась, словно бобовый усик и мелко задрожала.

– Я плохо сдал экзамены, и совет бардов меня не принял. Слишком много они требовали от меня. И целые тома поэтических сочинений, и песни, и музыку, вычисление годовых колец, и историю, и алфавит разных народов, и тайные знаки. Нормальный человек просто не в состоянии удержать все это в голове. Тем более если она у него одна-единственная.

Он вздохнул и продолжал:

– Я не жалуюсь. Старцы совета были добры ко мне. Сам Верховный бард, Талиесин, подарил мне эту арфу. Он сказал, именно она мне нужна. Я все пытаюсь понять, оказал ли он мне благосклонность или подшутил. Это очень милая арфа, но струны без конца рвутся. Я давно бы выбросил это старье, если бы не изумительно красивый тон звучания. Мне никогда не найти такой мелодичной арфы. Вот только струны…

– Да, они слишком часто рвутся, – согласилась Эйлонви.

– Именно, – вздохнул Ффлеуддур. – И удивительное дело, происходит это именно в тот момент, когда… ладно, оставим это. Мое воображение иногда заносит меня не туда. Я люблю все переиначивать, переворачивать. Моя поэтическая натура не дает мне покою.

– Если ты прекратишь фантазировать, – сказала Эйлонви, – может быть, и струны рваться перестанут.

– Да, наверно, – покачал головой бард. – Я пробовал, но это трудно. Королевская привычка своевольничать. Иногда мне кажется, что я больше времени трачу на струны, чем на саму музыку.

– Куда ты направлялся, когда Акрен схватила тебя? – спросил Тарен.