Книга волшебных историй [антология]

Володя – это Маяковский. Тоже – это смеет только Шкловский. Я безмолвна.

Через месяц наступает Новый год. Они зовут меня приехать отмечать к ним на дачу в Переделкино. Я благодарю и отказываюсь. Серафима Густавовна спрашивает, есть ли у меня другие планы, я отвечаю, что других нет, если б были, я, конечно, поменяла бы их. Она говорит: подождите, – и передает трубку Виктору Борисовичу. Он повторяет приглашение, я повторяю свое бормотание. Он кладет трубку, а я в очередной раз заливаюсь слезами. Моя дочь с ее маленькой дочкой и мужем отмечают у матери мужа, я одна, и нет ни единой души на свете, с кем я хотела бы и могла разделить свое одиночество.

Телефон звонит снова, и это снова Серафима Густавовна. Виктор Борисович еще раз спрашивает, не передумали ли вы. Я не передумала. Разговор окончен. В телефоне короткие гудки, и я понимаю, что на этот раз я пропала. Я никому не нужна, если я не нужна себе.

В сказочных историях полагается триада. Три богатыря. Три сестрицы под окном. Три желания. Три испытания для героя. Телефон звонит в третий раз. Боже, до чего они настойчивы, мои великие проницательные старики, не понаслышке знающие, почем фунт лиха и взявшие на себя добровольный долг по моему спасению. Поздно, говорю я, поздно, так и так до двенадцати я не успеваю. Успеете, говорит Серафима Густавовна, имеется знакомый таксист Саша, он часто нас выручает, давайте ваш адрес, мы позвоним ему, он за вами заедет, одевайтесь.

У меня есть одно новое платье, красивое, бледно-сиреневое, с таинственным сверканием, я надеваю его, бросаю туфли на шпильке в сумку и тупо гляжу на часы. Двадцать минут двенадцатого. Звонок в дверь. На пороге белокурый, с вьющимися волосами и голубыми глазами, моложе меня, вполне сошел бы за ангела, кабы не вислый нос с грубо вырезанными ноздрями, портящий всю картину. С лица, однако, не воду пить. Я с сомнением качаю головой: не успеем. Обязательно успеем, с уверенностью бросает посланец небес.

Мы выходим на улицу, он, с повадками лорда, не торопясь, распахивает передо мной дверцу «Волги» с шашечками, я сажусь, он садится со своей стороны, и мы рвем с места.

Движение на удивление интенсивно. Наша «Волга» ловко проскальзывает между другими «Волгами» и «Москвичами», уверовав в мастерство водителя, я внутренне как-то успокаиваюсь – знаете, как это бывает, когда в редкие минуты воз жизни везет за вас кто-то другой, а не вы сами.

Идет снег, «дворники» не успевают чистить лобовое стекло, свет от подфарников впереди идущих машин, расплываясь в снежной пелене, расчерчивает пространство красными огнями, встречный поток светится белыми. Там рубины, здесь брильянты. Новогодняя сказка. Я и не думала, что в этот час такое множество людей все еще беспокойно носятся по дорогам, образуя армию неудачников, – удачники давно у елки, за столом или возле стола, с белозубыми улыбками и блестящими глазами, готовые к приему счастья.

Ближе к выезду из города машины стали пропадать. Загудел ветер, в свете дорожных фонарей завертелись снежные вихри, исполняя сумасшедшие танцы. Поднялась метель, пушкинская метель. Скоро дорогу занесло, окрестность исчезла во мгле мутной и желтоватой, сквозь которую летели белые хлопья снега, небо слилось с землею, Владимир очутился в поле и напрасно хотел снова попасть на дорогу, лошадь ступала наудачу и поминутно то въезжала в сугроб, то проваливалась в яму, сани поминутно опрокидывались. Не лошадь, а машина везла нас, не Владимир – Александр вцепился в руль, я находилась в здравом уме и доброй памяти, в бороздках мозга крутился текст, памятный с детства, слова шли на ум сами собой, моя забава и лечеба. Сжавшись в комок, затаилась, не испуганная, нет, чего мне было пугаться, жизнью в те мгновения я не дорожила, но как-то странно оцепеневшая, как будто со стороны наблюдая происходившее с нами. Встречная машина на секунду ослепила и пропала из глаз, у нашей, казалось, колеса разъезжались, как ноги у теленка на льду, таксист Саша с трудом выправлял ее ход. Опоздаем, только и спросила я. Ничуть, домчимся вовремя, почти безмятежно откликнулся он.

Между тем как раз мчаться-то нам и было заказано, если мы желали удержаться на колесах. Мой ангел понял это раньше меня и сбавил скорость.

Теперь мы были одни на дороге. Одни во всем подлунном мире. Часы показывали без десяти. Я отпустила себя, впав в пустоту, как в дремоту.

Сквозь марево пустоты пробилось – Саша тормозит. Подумалось: или поломка, или кончился бензин. Машина встала. Я вопросительно глянула на водителя. Он глянул на меня. Вы знаете, что сейчас произойдет, спросил он. Нет, сказала я. Новый год, сказал он. Полез в карман куртки и вынул яблоко. С хрустом разломив пополам, одну половинку протянул мне: чокнемся? И мы чокнулись двумя половинками зеленого яблока, и я до сих пор помню его как живое. С Новым годом, сказал он. С Новым годом, засмеялась я. В первый раз в новом году.

Никогда, ни до, ни после, я не встречала Новый год таким удивительным образом.