«Книга Всезнания» (СИ)

«Черт, и как мне теперь до города добираться?» — спросил воин у трупа лошади. Верный друг не ответил. Мужчина с отвращением напился гнилой воды и опустил ведро вниз.

Черный провал колодца веял прохладой. Из его склепа воину улыбалась белозубая усмешка скелета.

Хоффман рассмеялся. Диана, поправив черные локоны, крутанулась на месте. Пасмурное небо за окном казалось ее естественной средой обитания.

— Мы с ним всё-таки дошли до города, представляешь? — смеялась она. — Правда, там он и умер. Донес мое пристанище, Меч Раздора, до города и умер. А нечего было воду из моей могилки прихлебывать! Мертвецам покой нужен.

— Но почему же ты не хочешь, чтобы я съездил и упокоил твои останки? — в который раз спросил Клаус. И получил ожидаемый, вполне искренний ответ:

— А зачем время тратить?

Они улыбнулись, и длинные столбцы цифр снова стали главным в залитой теплом камина мертвой комнате.

========== 41) Будущее ==========

Комментарий к 41) Будущее

*Черная кошка — символ удачи у моряков.

Город знавал многих известных людей. По его узким, как коридоры Великих Пирамид, улочкам когда-то гулял Адриано Челентано. Однажды в нем остановился на ночь Гульермо Маркони, наблюдавший за дрожью натянутых меж балконами веревок и размышлявший о звуке, что должен был резонировать от них. Джанни Родари пару раз бывал здесь проездом и, прищурившись, высматривал в старых окнах идеи для новых сказок. Даже Федерико Феллини как-то вынужден был остановиться здесь, пока пробитое колесо его машины неспешно отдавало свое место новичку! Город вбирал в себя идеи и мысли этих людей, пропускал их через жернова застывших оконной лепниной времен и выпускал на дорогу серой пылью. Город привык, что люди в нем не задерживаются. Ни великие, ни избежавшие подобной участи.

Синьор Марино плыл по залитым утренним светом улочкам, как пассажирский лайнер по каналу. Уверенно и неспешно он сворачивал за угол, обтекая его, и клубы серого дыма, вырываясь из-под пушистых русых усов, взлетали к небу, как из пароходной трубы. Трубка в фарфоровых зубах привычно похрустывала: синьор Марино любил слегка покусывать мундштук. Поправив мясистыми пальцами черный мех воротника и расправив белый уголок платка, отчего-то всегда выглядывавший из нагрудного кармана его длинного пальто, мужчина глубоко затянулся. Ох уж эти итальянки, вечно им в выходной день надо устроить на кухне плантацию сахарного тростника и заставить мужей играть роли рабов! Его женушка не была исключением — с самого утра она объявила, что вечером к ней придут подруги, и кинулась к разделочному столу. Вот только разделывать оказалось нечего, и синьор Марино решил сходить за хорошим, свеженьким куском говядины в самый дальний от их дома магазин. Он быстро оделся, с трудом застегнул ремень, подумав, что надо бы проделать в нем еще одну дырочку, и выпорхнул на улицу, будто ему было пятнадцать, а не пятьдесят. Вслед мужу из окна смотрела сухая, как жердь, женщина с ножом для мяса в руке.

«Ах, если бы все женщины были как японочки: скромные, добрые, слова поперек не говорящие!» — думал бывший боцман корабля дальнего плавания, свернув наконец за угол и сбавив ход. «Самый малый вперед» — это был его девиз на сегодняшнее утро. Пусть себе женушка занимается пастой да салатами, а он в свое удовольствие покурит трубку, наслаждаясь штилем воскресного утра на пустынной улице!

Жена раздраженно рубила зелень для салата и клялась устроить мужу отменную взбучку, ежели тот не принесет ей хорошей говядины. А синьор Марино не спеша плыл к магазину с парным мясом — единственному в городе. Отсутствие других лавок с товарами того же качества в опасной близости от дома бывшего боцмана и богатая жировая прослойка между скелетом и пальто обеспечивали синьору Марино надежную защиту от упреков в медлительности. Нет, они всё равно будут, конечно, но как же приятно досадить сварливой женушке, которая будет крутиться на кухне как белка в колесе и причитать: «Я ничего не успеваю! Санта Мария, я совершенно ничего не успеваю! Карамба!» Только его жена умела сочетать в одной фразе и молитву, и ругательство — казалось боцману, научившему ее еще тридцать лет назад крепким морским словечкам. И усы его топорщились, как у объевшегося рыбой, пригревшегося на солнце моржа всякий раз, как Матильда проклинала нехватку времени родными его сердцу словами.

Он неспешно плыл к магазину, тщательно следя за шириной шага, чтобы не дай Боже не вернуться домой слишком рано.

Прикупив всё необходимое, поболтав с продавщицей, перемыв косточки половине города с пьянчужкой, квартировавшим в коробках между магазином и складом стройматериалов, синьор Марино двинулся в обратный путь. Всё было рассчитано до минуты: за пять лет в отставке он отлично усвоил, сколько времени нужно Матильде на приготовление хорошо прожаренных отбивных. На нервы он ей подействует, но оплошать перед подругами не даст.

Внезапно что-то громыхнуло. Столб пепла взвился к сказочно-чистым, сияющим морозным солнцем небесам. Боцман присвистнул и побежал к месту взрыва. Или не взрыва? Да всё одно, карамба!