«Книга Всезнания» (СИ)

Дойдя до пещеры, Савада чуть было не закричал от радости, но ему вовремя закрыли рот ладонью — оползень Лие был не нужен, и она поспешила спасти Хозяина от него самого. Войдя в темную сводчатую пещеру, Савада усадил Мукуро у стены, и тот закрыл глаза. На пару минут, чтобы собраться с мыслями. Сам же Тсунаёши, окинув помещение хозяйственным взглядом, отметил, что всё необходимое для разведения костра имеется: и тонкие ветки, и мох для растопки, и крупные деревяшки, и кострище, обложенное камнями. Здесь даже был небольшой котелок и завернутый в толстый слой полиэтилена коробок спичек. Быстро отыскав подходящие для растопки прутья, Тсуна поджег мох и четкими, отточенными движениями начал разводить костер. Спички спасли его от необходимости добывать огонь вручную, а знания Книги позволяли с каждым разом всё увереннее следить за пламенем, не давая ему погаснуть от неверных действий, и потому даже усталость и икота не смогли помешать Тсуне в который раз покорить огненную стихию. Вскоре алые языки пламени мерно трещали на сухих ветвях, а Тсуна, скинув башмаки, поставил их к костру и стащил рубашку, которая тут же была натянута на палку для просушки. Советы Книги Всезнания ведь невозможно забыть…

— Мукуро, если не просушишь одежду, замерзнешь и заболеешь, — осторожно обратился к Туману Десятый Вонгола.

Иллюзионист открыл глаза и посмотрел на босса. В его взгляде боролись раздражение, злость и непонимание — почему Савада снова стал самим собой, хотя еще несколько часов назад был кем-то абсолютно неизвестным, чужим, а его взгляд так напоминал взгляд, которым Мукуро был награжден во время битвы в Кокуё-Ленд… И это злило больше всего, ведь иллюзионист не мог понять, где же настоящий Савада Тсунаёши.

— Ты мне ничего не хочешь сказать, Савада? — процедил Мукуро, пристально вглядываясь в лицо Десятого.

Тсуна вздохнул и, почесав кончик носа, тихо ответил:

— Извини, я был неправ. Но благодаря этой ссоре я понял кое-что очень важное.

— Мне плевать на твои умозаключения, — проявил всё свое хамство Мукуро. — Кто сейчас с нами? Кого ты слушаешься? Кто на тебя так влияет?

— Она не то, чтобы влияет… В общем, я расскажу, только не говори, что я псих, ладно? — в карих глазах промелькнула надежда и мольба, и Мукуро перевел взгляд на огонь.

— Посмотрим по твоему рассказу, — ответил он, но всё же, поморщившись, добавил: — И так ясно, что ты на самом деле не один, но верить твоему рассказу или нет, я решу после. Ты наивен, Савада, и тебя могли ввести в заблуждение, а может, ты мне просто солжешь. Рассказывай.

— Ладно, ты имеешь право злиться, — вздохнул Тсуна и, посмотрев на огонь, тихо произнес: — Но я тоже имею на это право. Потому что ты, когда мы поругались, смотрел на меня с ненавистью, как тогда, во время боя.

Иллюзионист удивленно вскинул бровь и искоса посмотрел на товарища. Тот неотрывно смотрел на пламя, осторожно просушивая над ним рубашку, и почему-то выражение его лица, озаренное оранжевым живым пламенем, казалось Мукуро не таким как обычно. Слегка растерянное, незадачливое, наивное… в нем было еще кое-что. Кое-что лишнее. Грусть. Тоска, настолько сильная, что, казалось, она может уничтожить маленького человечка — разорвать изнутри. Иллюзионист, вздохнув, провел по лицу рукой, словно стряхивая наваждение, но оно никуда не исчезло. И Мукуро понял, что его собственная злость задела Саваду ничуть не меньше, чем недоверие босса задела его самого.

— Ладно, я понял. Рассказывай.

Извиняться Мукуро не умел, благодарить от всей души — тоже, а потому и спасение из реки, и ссора в лесу были задвинуты им в темный чулан памяти, где хранились самые неприятные, отталкивающие, вызывающие больше всего раздражения воспоминания.

— Ладно, держи только палку, а то простудишься, — сдался Савада, которого тонкой иголкой уколола обида, но он проигнорировал ее: слишком хорошо знал, что если Мукуро и способен на благодарность или извинения, то уж точно не по отношению к членам мафии, да и просто к людям, которых не подпускал к себе близко.

Фокусник принял протянутую ветку и скинул башмаки. Поставив их у костра и передвинувшись ближе к огню, он покосился на Саваду и мысленно поморщился. Тот факт, что буквально полчаса назад босс ненавистной мафии, а по совместительству еще и человек, над которым Мукуро постоянно потешался, видел его слабость, злил иллюзиониста, и в добавок к позору у реки снимать перед Савадой рубашку он совершенно не хотел. Ведь выпирающие ребра, тонкая кожа с сеткой четко просвечивающихся сосудов и десятки шрамов яснее любых слов говорили о том, что он болен, а выглядеть слабым в глазах «никчемного тунца» лидер банды Кокуё отчаянно не желал. Но всё же здоровье для него было куда важнее, а потому он нехотя скинул рубашку, повесил ее на ветку и начал просушку. Тсуна бросил косой взгляд на иллюзиониста и вздохнул. «Почему я ничего не замечал?» — подумал он и тихо сказал:

— Мукуро, я тебе поражаюсь. Как тебе удается быть таким сильным? Я ведь даже не заметил, что ты болен — никогда бы не подумал… Как только у тебя это получается…