Книга живых

Дубравин поднялся из-за стола. И в волнении стал ходить по кабинету туда-сюда. А мысль билась: «Но ход истории показывает: нам нужна сильная центральная власть. Вопрос не в субъективной сущности правителя — будь то Ельцин, Путин или кто-то еще, а в объективных вещах. В нашей стране около двухсот народов и народностей. И они находятся на разных ступенях развития. В Чечне, Кабарде, Дагестане, Осетии и других кавказских и некавказских республиках сохраняется родовой строй. Свои законы местные общины, по сути, ставят выше общероссийских. И живут, словно в далеком прошлом. А в мегаполисах картина противоположная: люди уже в будущем. Они атомизированы. Семейные и дружеские связи утрачены. Ценности совершенно иные. Насадить повсеместно демократию в западном смысле, когда каждый свободно выражает свою волю, невозможно: тот же Кавказ всегда будет голосовать по принципу родства. Ключевое значение имеют и размеры страны. Как управлять такой гигантской территорией с малочисленным и разнородным населением? Любой местный начальник здесь чувствует себя хозяином. Привык, что никакой другой власти нет. Правит, как полноправный князь: Москва не дотянется! В каждом городе свои кланы. Один сменяет другой. Система основана не на законе или единых стандартах. Так что демократические методы не помогут. Только палка. Плюс еще один — может быть, самый тяжелый, фактор. Владимир Путин констатирует: мы получили государственное управление в наследство от коммунистов, от Ленина. У нас есть отдельные национальные образования. Они имеют собственное руководство, полномочия, амбиции. Попытаешься уравнять — вызовешь жесточайшее сопротивление. Эти образования — как раны на теле страны: в любой момент могут воспалиться. И, чтобы Россию не разорвало на куски, тоже требуется жесткая власть, способная подавлять сепаратистские настроения. Тот же 1991 год показал, как быстро поднимаются национальные элиты, ввергая страну в хаос. Допустить повторения нельзя. Поэтому мы оказались заложниками ситуации. И в застывшей системе, когда все рычаги находятся в Москве, наш выбор невелик: безопасность или развитие. Может быть, не демократия нам нужна. И не выборный правитель, а лидер нации — как Суперхан в Казахстане, аятолла в Иране или королева в Британии. А уж под ним — президент, партии и правительство, которые обеспечивают взаимное поедание, конкуренцию и очищение от скверны. Тогда появятся и демократические возможности.

Можно долго рассуждать, куда двигаться дальше. А жизнь идет своим чередом. Вместо либеральной идеи, дискредитировавшей себя в глазах народа и президента, мы осознанно встали на путь евразийства. Причем даже не сами, а Запад подтолкнул нас своими санкциями, искусственными границами, буферными государствами. Хотя путь этот давно указывали наши выдающиеся мыслители: раньше — Николай Трубецкой, потом — Лев Гумилев. Похоже, эти великие евразийцы правы. Россия не только наследница Византии, откуда к нам пришло православие. Мы также были частью огромной монгольской империи: в основном, организационно — на культурную идентичность Золотая Орда не покушалась.

Следующий глобальный импульс: Петр I толкнул нас в Европу. И около 300 лет страна двигалась в заданном им направлении. Эти три наслоения повлияли на все стороны нашей жизни. Евразия — особая зона, где Россия и другие государства включены в единое пространство с комплиментарными народами. Русские, украинцы, белорусы, казахи, монголы, киргизы… Мы представляем собой евразийский шарнир, соединяющий Европу и Восток. И должны развиваться по собственным правилам, внутренним основаниям. У нас свои менталитет, представления о добре и зле, но даже разная вера не мешает нам прекрасно понимать друг друга.

И, наверное, прав был Суперхан, когда еще в начале девяностых, выступая в МГУ, заявлял: “Мы все — евразийцы!” И практическим воплощением этой философии стали ЕвразЭС, а затем сменивший его Евразийский экономический союз. ОДКБ. Таможенный союз России, Белоруссии и Казахстана. Отчасти — Союзное государство. Евразийская идея существует. И если в прошлые годы она не особо приветствовалась нашей элитой, ориентированной на Запад, то 2014-й запустил процессы, придающие ей новое наполнение.

Не было бы счастья, да западные страны нас выпихнули. И философская, культурная, экономическая подоплека стали подтягиваться под эту идею. Если евразийское пространство состоится, появятся и новые возможности вроде Великого шелкового пути, который свяжет рельсами Европу с Китаем. И единые таможенные правила на всем огромном пространстве. Общие тарифы. Много всего.