Книга живых

И все-таки… Все-таки сейчас, находясь, так сказать, “на пенсии” и наблюдая воочию за твоей жизнью, дружище Дубравин, я пришел к простому выводу. Не надо останавливаться. Я так привык быть чиновником, работать по приказу, в команде, что как-то подзабыл наши юношеские девизы и мечтания. Все это время я приглядывался к твоей жизни и понял простую вещь. Никогда не надо сдаваться. Поэтому решил для себя: немного передохну и начну действовать как независимый политик. Создам вместе с теми, кто уже борется с этим режимом, собственную партию. Напишу программу. И буду ее реализовывать. Это лучше, чем сидеть, критиковать и плеваться желчью, критикуя нынешний режим. “Алга! — Вперед!” Может быть, этот клич станет названием новой силы, которую я соберу на просторах Казахстана…

У каждого политика есть свое время. Как говорится, время разбрасывать камни, и время собирать камни. Суперхан свое время исчерпал. Диктаторский режим держится на личности диктатора. Он уйдет. И все рассыпется…»

Дубравин оторвался от чтения, поняв, что на этом завещание Амантая, в сущности, и заканчивается. И что, конечно, друг его не из тех людей, которые молчали о своем намерении вернуться в политическую жизнь Казахстана. И может быть, это решение, вкупе с его огромной популярностью в стране, подтолкнуло нынешнюю власть к тому, что случилось.

«Ну, что ж, похоже, они тоже учатся на ошибках. Эволюционируют, так сказать. Авария, дорожно-транспортное происшествие — это ведь не убийство в горах и не самоубийство двумя выстрелами в грудь и контрольным в голову…

Когда-то, наверное, раскроется и это дело. А пока… Пока и Казахстан, и моя родная Россия находятся на перепутье. Хорошо ли, плохо ли, но Амантай проанализировал нынешнее положение. Как бы то ни было, а Казахстан состоялся как государство. Может быть, не такое, как нам всем мечталось. Национальное государство казахского народа — авторитарное, не слишком щедрое к другим нациям, но какое уж есть. В России просто не знают, что тут происходит: не до соседей. А личность Суперхана — она типична для всех постсоветских политиков. С одной стороны, он живет в мире, где господствуют западные понятия толерантности, демократии. С другой, он сын степного народа, который впервые в истории смог получить свое государство. И строит он его в соответствии с социалистическими, родовыми, племенными, жузовыми представлениями о счастье, справедливости, правде. И, чтобы удержаться у власти, он должен жить и действовать как бы в нескольких измерениях. Угодить русскоязычным, мировому сообществу, своим доморощенным либералам и не обидеть своих представителей могущественных родов и жузов. Купить их, запугать, заставить подчиняться. Он бы, может, и хотел вступить в капиталистический рай, но родовые и коммунистические грехи не пускают. В этом и трагедия, и величие Отца народа. Вправе ли мы судить его с наших позиций? Не знаю. Мне кажется, нет! Судить и рассуждать будут история и историки. А нам надо принять его таким, каков он есть. Первый глава суверенного Казахстана. Великий Суперхан. Несомненно, он навсегда останется в истории своего народа. Как человек. И как политик. А каким он предстанет — это будет зависеть от тех людей, которые придут после нас. И от тех представлений о добре и зле, которые возобладают в новом веке. Понятно: при всем сходстве с казахстанским путем, даже в методах удержания власти, тут мы расходимся.

У нашего президента нет такого количества родственников. Зато есть близкие друзья и сослуживцы. У них — средневековый непотизм. У нас — самодержавие и бюрократия. Продолжение имперской истории в период полураспада. У них — создание нового государства и народ, в принципе созревший для собственной государственности, которая сейчас формирует юный этнос. Из жузов и родов появляется единая нация. Каким станет Казахстан после Отца народа? Никто пока не знает.

Но ясно одно. Пройдут годы, десятилетия, века, а люди будут вспоминать его. И говорить: “Это был Суперхан!”»

* * *