Книга живых

Разное было за эти годы. С Амантаем они крепко сцепились в эпоху «заката империи», когда Казахстан выходил на путь независимого развития. Доходило до открытой вражды.

Но годы шли. И через четверть века они, так же как и их народы, поняли, что есть не только общая юность, но и общая история. А самое главное — общие интересы. Друзья снова встретились в Вене, на заседании ОБСЕ, и им было что вспомнить в тихом венском кафе…

Потом Амантай пел мелодичные казахские песни на юбилее у Дубравина. И, надо признать, звучали они здесь, в Центральной России, красиво и задушевно. В ту пору Амантай, пройдя все ступени бюрократической карьерной лестницы в своем независимом государстве, отдыхал душою в Европе, будучи чрезвычайным и полномочным послом.

А дальше жизнь сделала еще виток. И Амантай перебрался в Москву. Их с Шуркой (так Александра Дубравина звали те, кто знал его с юности) дружба обрела, можно сказать, третье дыхание. Появились общие интересы. Например, оба уже в достаточно солидном возрасте начали играть в большой теннис. Дубравин раз в неделю брал уроки у профессионального тренера. А Амантай пристрастился к этому делу в Австрии.

Тогда же Амантай встал и на горные лыжи. Катался он в традиционном стиле, изящно выделывая на пологом склоне красивые па. Как будто не катался, а танцевал. Вместе они несколько раз съездили в Болгарию и даже как-то «развели понты» в Куршевеле. А когда в России появился курорт мирового уровня — Красная Поляна, обкатали и его.

Время они выбирали особое. Не зимние каникулы, когда на склонах собираются огромные толпы, а позднее, в конце февраля: тогда и народу поменьше, и снегу побольше.

Для них эти вылазки стали традицией. Ездили обязательно поездом, чтобы прочувствовать атмосферу путешествия. Они выкупали комфортабельное купе, Амантай садился в него с лыжами и амуницией в Москве. А по дороге в этот же поезд подсаживался Дубравин с парой-тройкой бутылок премиального шабли. Они долго сидели за столиком, вглядываясь в пробегающие за окнами поселки, лесополосы, заснеженные поля Русской равнины, наливали по полбокальчика. И говорили, говорили, говорили.

Это были особые разговоры, в которых переплетались прошлое и будущее, политика и искусство, религия и духовные практики. Настоящий пир для ума. Два человека, равные по уровню духовного развития, но идущие к вершинам разными путями, делились нажитым опытом. И им нисколько не мешало то, что один из них — мусульманин, а другой — православный. Общим было то, что они уже вышли за рамки мировых религий. И двигались вперед по новому пути. По пути религии творчества.

А потом они беззаботно вкушали радости зимних развлечений. После склона шли в свой «Риксос», отмокали в спа и бассейнах, коротали вечера, попивая легкое винцо.

А еще, бывало, они вместе выбирались в Питер. И долго бродили по залам Русского музея.

Или встречались в Третьяковской галерее, чтобы в очередной раз насладиться творчеством Крамского или Айвазовского.

Летом частенько грузились они на круизный катер Дубравина под названием «Русь» и уходили вниз по Дону. Ночевали на прибрежных пляжиках, любовались сияющими, мерцающими на южном небосклоне звездами.

Осенью выбирали недельку и отправлялись в Сочи. Там тоже была своя «Русь». Санаторий Управления делами Президента РФ.

Вот и нынче они собрались опять в Сочи. Только перед этим Амантаю понадобилось слетать домой в Казахстан. Он решил уйти на пенсию, потому что, судя по всему, в республике намечались значительные перемены. Великий несменяемый, которому шел уже восемьдесят первый год, наконец-то оставил свой пост и отошел от текущих дел. Вся придворная челядь, конечно же, гадала, что будет дальше. Многие были уверены, что преемницей станет родная дочь или кто-то еще. Нередко всплывало и имя Амантая.

Сам он (Дубравин судил по реакции друга на происходящее в стране) перегорел. Да, были моменты, когда он рвался вперед. Переживал, сожалел, хотел сделать для своего народа все, что мог. Но, как говорится, даже самые бурные горные реки в конце концов выходят на равнину. И текут по ней плавно и спокойно.

Амантай полетел сначала в новую столицу, чтобы оформить отставку, а затем в свою любимую Алма-Ату — проведать детей, решить кое-какие вопросы со старшей женой Айгерим. После этого он должен был вернуться в Москву, чтобы разгрести дела в посольстве, а там — «Здравствуй, солнце! Здравствуй, Сочи!».

Дубравин ждал звонка от друга, чтобы наконец определиться с поездкой. Амантай, по его расчетам, должен был позвонить еще несколько дней назад. Но он молчал. И Дубравин, который не хотел на него наседать, давить, выпив горячего чаю (без чаю я скучаю), все же нажал кнопку автоматического набора на дисплее.

Роуминг есть. Гудок проходит. Но вот ответа все нет и нет.

«Ладно, он увидит, что я звонил. И перезвонит!» — решил Александр, оставляя свою попытку достучаться до бывшего посла.

Но прошел час, другой, третий, а ответного звонка все не было.