Книга Жизни

Он попытался отдать мне Филиппа, но ребенок корчил гримасы и отворачивался.

– В чем дело, человечек? – спросила я, касаясь его личика.

Мои руки вспыхнули от притока магической силы. Буквы, ожидавшие под кожей, поднялись к поверхности и превратились в истории. Сейчас мне было не до них. Я кивнула, поцеловала сына в лоб и ощутила покалывание на губах. Это подтверждало откровение Книги Жизни: у моего сына бездна магической силы.

– Джек, отнеси и его к Мэтью.

Джек прекрасно знал, на какие ужасы способен Бенжамен. Он внутренне собрался, прежде чем взглянуть на Мэтью после плена. Я увидела мужа глазами Джека: его герой, вернувшийся после тяжелой битвы раненым и измотанным. Джек откашлялся. Кашель больше напоминал рычание. Я насторожилась.

– Пап, не лишай Филиппа радости встречи с тобой, – сказал Джек, осторожно пристраивая малыша под другой локоть Мэтью.

Глаза Мэтью удивленно сверкнули. Думаю, его удивило это короткое «пап». Прежде Джек называл его либо «мастер Ройдон», либо «Мэтью». Меня он быстро привык звать матерью. И хотя Эндрю Хаббард доказывал Джеку, что Мэтью и есть его настоящий отец, наш сынок не торопился называть отцом того, кого боготворил.

– Филипп сердится, если все внимание достается Бекке.

Я улавливала истинное состояние Джека. Он мужественно справлялся с приступом и потому старался говорить нарочито весело и беззаботно.

– Бабуля Сара надавала мне кучу советов, как вести себя с младшими братьями и сестрами. Я понял, главное – почаще угощать их мороженым и водить в зоопарк.

Но Мэтью сразу раскусил болтовню Джека:

– Посмотри на меня.

Голос Мэтью звучал хрипло и слабо, однако в нем безошибочно ощущался приказ.

Джек послушался.

– Бенжамен мертв, – сказал Мэтью.

– Знаю.

Джек отвернулся. Он стоял, беспокойно переминаясь с ноги на ногу.

– Бенжамен больше никогда не будет издеваться над тобой.

– Достаточно того, что он издевался над тобой. И собирался то же сделать с мамой.

Джек посмотрел на меня, и его глаза наполнились тьмой.

Опасаясь, что приступ бешенства крови завладеет им, я шагнула к Джеку. Потом заставила себя остановиться. Мэтью дома. Пусть разбирается сам.

– Джек, смотри на меня.

От напряжения кожа Мэтью сделалась серой. После приезда Джека он произнес больше слов, чем за всю неделю. Слова истощали его силы. Внимание Джека вернулось к главе клана.

– Передай Ребекку Диане. Потом снова подойдешь ко мне.

Джек исполнил и этот приказ. Мы с тревогой следили за происходящим, опасаясь, что Мэтью или Джек могут потерять самообладание.

Получив Бекку, я поцеловала дочь и стала говорить, какая она хорошая девочка, что позволила забрать себя от отца и не заплакала.

Бекка нахмурилась, показывая, что сделала это не по своей воле.

Вернувшись к стулу Мэтью, Джек хотел забрать у него и Филиппа.

– Пусть останется. – Глаза Мэтью тоже пугающе темнели. – Джек, отвези Изабо домой. И остальные тоже пусть уедут.

– Но Matthieu… – попыталась возразить Изабо.

Фернандо что-то шепнул ей на ухо, и она нехотя согласилась.

– Поехали, Джек. По дороге я расскажу тебе, как однажды Болдуин попытался выгнать меня из Иерусалима. Погибших хватало. – Произнеся это слабо завуалированное предостережение, Изабо выпроводила Джека из комнаты.

– Благодарю, Maman.

Мэтью по-прежнему держал сына на руках, и я видела, как они дрожат от напряжения.

– Если понадоблюсь, звони, – шепнул мне Маркус и направился к двери.

Когда мы остались вчетвером, я забрала у Мэтью Филиппа, уложив близнецов в колыбель возле очага, затем попыталась поднять мужа со стула.

– Я слишком тяжел, – устало произнес Мэтью. – Оставь меня здесь.

– Здесь ты не останешься. – Изучив ситуацию, я придумала решение: наспех соорудила левитационное заклинание. – Отойди подальше. Я намерена заняться магией, – сказала я, вспомнив надписи на футболках Мириам.

Мэтью ответил слабым смехом. Точнее, это была лишь попытка засмеяться.

– Не надо. Могу спать на полу.

Чувствовалось, он очень устал.

– Кровать лучше, – возразила я, и мы поплыли над полом к лифту.

Потянулись дни нашей первой недели в Ле-Ревенане. Мэтью разрешил Изабо приезжать и кормить его. Он частично восстановил силу и подвижность. Ходить он все еще не мог, но мог стоять, правда с чьей-нибудь помощью. Восстановление рук шло сложнее, и они по-прежнему висели как плети.

– Ты так быстро выздоравливаешь, – бодрым голосом говорила я, словно окружающий мир виделся мне в розовом свете.

Но в моем разуме царила густая тьма. Там все кричало от гнева, страха собственной беспомощности. Я видела, с каким трудом мужчина, которого я люблю, продирается сквозь тени прошлого, атаковавшего его в Хелме.