Книги Бахмана

Машину… никогда… не интересовало…

Долгая пауза, потом — сразу всплеск:

…как чувствуют себя те, у кого астма, но если бы его кто-нибудь спросил после этого случая, он тут же вспомнил бы дело Скоретти.

Старк перечитал написанное им и взглянул на Тэда так, словно не верил своим глазам.

— Получается, Джордж, — кивнул Тэд.

Он потрогал пальцем уголок своего рта, где вдруг кольнуло острой болью, и нащупал там свежую язвочку. Он взглянул на Старка и увидел, что точно такая же язва исчезла с угла рта Старка.

Это происходит, подумал он. Это действительно происходит.

— Валяй, Джордж, — сказал он вслух. — Покажи, на что ты способен.

Но Старк уже снова склонился над блокнотом и стал писать — теперь намного быстрее.

2

Старк писал почти час, а потом с довольной ухмылкой отложил карандаш.

— Здорово, — произнес он с тихой радостью в голосе. — Лучше этого ничего и быть не может.

Тэд взял блокнот и стал читать, но в отличии от Старка начал читать с самого начала. То, что он искал, стало появляться на третьей странице написанного Старком текста.

Машина услыхал шлепающие звуки и напрягся, его руки крепче стиснули «Хеклер-Воробья», но потом до него дошло, что они там делали. Гости — их набралось около двухсот, — собравшиеся у длинных столов, накрытых под огромным желто-голубым полосатым тентом, решили размять свои затекшие воробьи, не выходя за границы, установленные, чтобы уберечь лужайку от женских воробьев с высокими каблуками. Гости устроили воробьиному пирогу целую е…ую овацию стоя.

Он не знает, подумал Тэд. Он пишет слово воробьи снова и снова и даже… мать его, не подозревает об этом.

Он слышал, как воробьи шевелятся над его головой, на крыше, и близнецы несколько раз поглядывали туда, перед тем как заснуть, поэтому он знал, что они тоже это заметили.

А Джордж — нет.

Для Джорджа воробьи не существовали.

Тэд вернулся к чтению. Слово стало попадаться все чаще и чаще, и к последнему абзацу стала проглядывать вся фраза.

Позже Машина понял, что воробьи летали, и единственными из тех, кто еще послушно дергался на веревочке, зажатой у него в руке, и оставался его воробьями, были Джек Рэнгли и Лестер Роллик. Все же остальные — воробьи, с которыми он вместе летал целых десять лет, были против него. Воробьи. И они начали летать даже до того, как Машина успел крикнуть в свой воробьиный переговорник.

— Ну? — спросил Старк, когда Тэд отложил рукопись. — Как тебе это?

— По-моему, отлично, — кивнул Тэд. — Но ты ведь и сам это знал, правда?

— Да… Но я хотел услышать это от тебя, старина.

— Мне кажется, ты выглядишь уже гораздо лучше.

Это была правда. С того момента, как Джордж нырнул в грубый, жестокий мир Алексиса Машины, он начал поправляться.

Язвы исчезали. Потрескавшаяся, гниющая кожа стала снова розоветь; края новой кожи постепенно смыкались друг с другом, накрывая рубцующиеся язвы, а кое-где уже сомкнулись. Начали проступать брови, которых раньше просто не было видно в месиве гниющей плоти. Струйки гноя, заливавшего воротничок рубашки Старка отвратительными желтыми потеками, высыхали.

Тэд вытянул свою левую руку и дотронулся до начавшей гноиться язвы на своем левом виске. Он на мгновение задержал кончики пальцев перед глазами. Они были влажными. Он снова поднял руку и потрогал свой лоб. Кожа была гладкой. Маленький белый шрам — след операции, которую ему сделали в тот год, когда началась его настоящая жизнь, — пропал.

Одна сторона качалки идет вверх, другая — должна опускаться. Просто еще один закон природы, малыш. Просто еще один закон природы.

Снаружи еще темно? Тэд полагал, что да, темно, или близко к этому. Он посмотрел на свои часы, но это не помогло. Они остановились на без четверти пять. Время не имело значения. Скоро ему придется это сделать.

Старк кинул окурок в забитую до отказа пепельницу.

— Хочешь продолжить или сделать перерыв? — спросил он.

— А почему бы тебе не продолжить? — сказал Тэд. — Я думаю, у тебя получится.