Книги, годы, жизнь. Автобиография советского читателя

Занимательной и многообещающей кажется попытка дать характеристику времени (года, десятилетия, века наконец) с помощью авторской компоновки всевозможных документов и краткого пересказа наиболее значимых фактов, событий, явлений вкупе с описанием персонажей. Не самым удачным образом это получилось у Ф. Раззакова, тем не менее два его громадных тома «Жизнь замечательных времен. Время, события, люди», посвященных периодам 1970–1974 и 1975–1979 годов, читаю и перечитываю с удовольствием. Истинный же гений подобного жанра, безусловно, Леонид Парфенов: все книжные выпуски его замечательных «Намедни» занимают почетное место в моей библиотеке.

Думается, что у «интегративной литературы» большое будущее. К тому же интегрировать в одно художественное целое можно не только стихи и прозу, вымысел и факт, образ и документ, но также текст и звук, слово и изображение. Возможности интернета в этом плане безграничны, однако грамотное их использование требует широчайшей эрудиции. Вообще принцип интеграции информационных и художественных текстов кажется чрезвычайно плодотворным. Меня заворожило сочетание разных субъектов слова и носителей совершенно несхожих стилевых манер еще при чтении фантасмагорического «Представления» Иосифа Бродского, написанного в 1986 году:

…Входят Мысли О Грядущем, в гимнастерках цвета хаки.
Вносят атомную бомбу с баллистическим снарядом.
Они пляшут и танцуют: «Мы вояки-забияки!
Русский с немцем лягут рядом; например, под Сталинградом».
И, как вдовые Матрены, глухо воют циклотроны.
В Министерстве Обороны громко каркают вороны.
Входишь в спальню – вот-те на:
на подушке – ордена.

«Где яйцо, там сковородка».

«Говорят, что скоро водка
снова будет по рублю».
«Мам, я папу не люблю»…

Я пыталась использовать интеграционный принцип в своих культурологических комментариях и даже написала отдельную книгу для учителя «Диалог поэзии и живописи: 170 картин для урока литературы», где подробно рассмотрела и обосновала возможности и способы реализации этого диалога.

К «интегративной прозе» примыкает эссеистика, многие блестящие представители которой стали моими любимцами: Петр Вайль (увы, недавно ушедший), Александр Генис и Дмитрий Быков. Вполне возможно, что победное шествие этого жанра обусловлено тоской по философскому осмыслению действительности. Задача идеологической оценки и окраски важных жизненных впечатлений возлагалась на церковь, на средства массовой информации, на структуры политического, партийного и кружково-клубного общения. Степень доверия ко всем этим институтам значительно подорвана, но потребность осмысления и оценки окружающего никуда не делась. Эссеист же, если это умный собеседник, помогает справиться с подобной задачей.

В сущности, любой авторский текст моделирует единство мира и личности, тем самым помогая осмыслению этого мира. При чтении, а особенно при перечитывании мы выбираем авторов, близких себе, с которыми не просто интересно, но с которыми можно подружиться. Со временем они становятся даже не друзьями, а членами семьи, и, как о таковых, хочется узнавать о них все больше и больше. Именно поэтому всевозможные воспоминания о творцах – писателях, художниках, музыкантах – занимают несколько полок в моей библиотеке, и разгадывание тайны их личности стало одним из любимейших моих занятий.

То величественные, то близкие, а то и трогательно смешные фигуры авторов понемногу выстраиваются вокруг всех подлинных любителей и ценителей литературы. Ими не только восхищаешься, к ним можно обратиться за советом, помощью, поддержкой, участием. Пушкин, умирая и глядя на свои книжные полки, произнес: «Прощайте, друзья!» – это вошло в нашу национальную концептосферу, в сферу базовых понятий и ценностей. И как не хочется эти ценности терять…

Если попытаться сформулировать те локальные сиюминутные потребности, которые мы удовлетворяем, сняв для прочтения очередной том с книжной полки, то они сведутся к достаточно элементарному набору: получить информацию; получить удовольствие; забыться. Может статься, тебе повезет и книга окажется незаурядной; тогда испытываешь удовлетворение всех трех желаний. С течением времени у читателя со стажем литература становится средством душевной помощи (вплоть до духовного спасения) и напоминания о вечном (что особенно важно в безрелигиозном обществе).