Книги и короли (СИ)

Четверо друзей обессиленно сползли на прохладный мрамор. У Эва на лбу выступил пот, Мигель с удивлением размазывал по щеке выступившую из свежей царапины кровь. Юджин, наглотавшись силы от такого количества вмешательства богов, и вовсе едва стоял на ногах — впрочем, ему было не впервой, и он должен был скоро оправиться. Хьюго сидел и радостно ощупывал шею — синяка не осталось, ремешок все еще огнем ощущался на коже. Вор задумчиво потер место удушения руками и расстегнул рубашку еще на одну пуговицу. Каждый вдох казался особенно вкусным и полным.

Но не было времени рассиживаться. Друзья не были теперь в безопасности и под покровительством вездесущих богов: отныне им предстояло рассчитывать лишь на самих себя.

И файтер, клирик, вор и маг поднялись со ступеней храма, чтобы уйти, затеряться в хитросплетении столичных улиц, скрыться от глаз неизвестного пока врага. Они уехали бы из города немедля, но Мигель хотел напоследок заглянуть к Марко, попрощаться и забрать законченный чертеж его изобретения.

— Что это за монахи-ренегаты вообще? — спросил Юджин уныло, первым спускаясь по ступенькам на мостовую.

Эв не успел ответить.

— Они не были монахами, мой юный друг, — мягкий старческий голос раздался ему вдогонку и заставил замереть на последней ступеньке.

Возле стены стоял неприметный старичок с мягкой улыбкой, добрыми глазами и в поношенном плаще, как у всех служителей богов. При виде него клирик позволил себе даже сухо улыбнуться.

— Отец Юбиус, доброго дня. А я-то все гадал, где вы были…

Старый монах кротко и виновато улыбнулся.

— Волей богов, их волей, — развел он руками. — Тебе нужно уехать… Дам кое-что на дорогу, а ты уж там сам как-нибудь определись, что делать с этим, хорошо?

И отец Юбиус, все так же растеряно улыбаясь, протянул Эву что-то завернутое в домотканую и потертую, но чисто выстиранную тряпицу. Тот принял ее с почтительным кивком.

— Отец?..

Старичок снова заулыбался, мелко закивал головой.

— Я тебе вот что скажу, Эверард: детские сказки никогда не рассказываются зря. В каждой есть крупица истины, помнишь? А те, которые ближе всего нашему сердцу, могут и больше правды таить…

Клирик ответил ему полупоклоном и, не раскрывая свертка, убрал в сумку. Друзья неосознанно проводили подарок глазами, тем самым отведя взгляды от старика. А когда они снова повернулись, там, где он стоял, никого уже не было.

— Ну и что это было? — снова спросил маг. Он начинал уже уставать от этих непонятных монахов и очень надеялся, что от братии почитателей богов никаких неприятностей больше не будет.

— Отец Юбиус, — пожал плечами Мигель, — видимо, этим все сказано.

— Он был здесь с незапамятных времен, и никто не знает, когда он пришел сюда. Какие бы записи люди не брали, монах Юбиус уже был в них записан как старожил… Возможно, это правда, — сказал Эв и пошел прочь от храма, так и не натянув на голову капюшон.

*

А в сером доме на улице, параллельно набережной вросшей в городскую плоть, дверь на этот раз была не заперта. Друзья заметили издалека, как она покачивалась на одной петле, а на ступеньках блестела на солнце россыпь стеклянных осколков. Мигель, а за ним и остальные, сорвались с места и добежали до крыльца за несколько мгновений — но все равно слишком поздно.

Славного ученого не было дома — если то, что путники увидели, еще можно было назвать чьи-то домом. Стеллажи и полки обрушены, все книги, любовно собранные добрым хозяином, в одной куче в середине комнаты. Модели разнесены в щепочки и осколки. От чертежей остался сероватый пепел.

— Боги, что здесь… — простонал маг, затравленно озираясь.

— Это не боги, — хмуро поправил его клирик, — это седьмое пекло.

Друзья не взяли ничего из разрушенного дома ученого, да там и нечего было брать. Они поспешили на улицу — до того тяжело было видеть, во что неизвестные люди превратили уютное пристанище науки.

Квартет догадывался в глубине души, из-за кого так обошлись с Марко, но они до последнего отчаянно отказывались в это верить.

— Он нас приютил, — дрогнувшим голосом произнес вор, едва сдерживая подступившие к глазам слезы, — а за это его…

Мигель скрипнул сломанной дверью, стараясь ее закрыть.

— Внутри нет следов крови. Но мы точно знаем, что из дома он вышел еще своими ногами. И — что самое главное — не знаем, когда точно. Может, еще до того, как они сюда нагрянули, а?

— Надежда так себе, — монах пожал плечами, — но все равно лучше, чем ничего.

Раздираемые чувствами, а особенно — ощущением собственной вины за произошедшее — друзья спустились на мостовую. Сомнений нет, это были те неизвестные, что нападали на квартет предыдущие три дня. Кто-то жаждал их смерти, и, кажется, уже перешел черту, отделяющую желание от фанатизма. Теперь в столице им нельзя было оставаться. А исчезновение Марко еще и означало, что чудесный механизм, который должен был закрыть Грань раз и навсегда, совершенно точно потерян для друзей. Им оставалось одно — срочно уезжать из города.