Книги Яакововы

И он видит до совершенства тщеславного человека. Темные, непроникновенные глаза просверливают Моливду, пытаясь решить, насколько тот может быть полезным. Слегка обвисшие щеки прибавляют епископу серьезности; да видел ли кто худого епископа? Разве что, если у него глисты.

Моливда излагает ему дело сабсачвинников, но уже не в падает в тон благотворительности, не призывает пожалеть их судьбу, он не целится красивыми словами прямо в сердце. Несколько мгновений он подыскивает наиболее подходящие понятия, и в конце говорит:

- У вашего Преосвященства появился бы крупный козырь в рукаве. Несколько сотен, а может, и тысяч евреев, которые перешли в лоно Церкви, в единственно правильную веру. А ведь многие из них – люди состоятельные.

- А я думал, что все это уличная беднота.

- За ними пойдут и богатые. Они начнут бороться за предоставление им дворянства, а ведь это само по себе стоит гору золота. В соответствии с законодательством Речи Посполитой, неофит может стараться о получении шляхетства без каких-либо помех.

- Но ведь это было бы концом света…

Моливда глядит на епископа, тот как будто бы сделался беспокойным. Лицо его представляет собой каменную маску, но правая ладонь невольно исполняет странный жест: три пальца, большой, указательный и средний нервно потирают друг друга.

- Ну а этот их Франк – он кто? Ignoramus какой-то, простодушный невежа… вроде бы как он сам себя так называет.

- Это он так только говорит. Он называет себя амореем¹¹⁹, простаком. По-еврейски это: ам-ха арец...

- Так ваша милость и древнееврейский знает?

- Немного знаю. И понимаю, что кто говорит. И это неправда, будто бы простак. Его хорошо обучали свои, он знает Зоар, Библию и Моисеев Закон; возможно, что многих вещей не может хорошо высказать по-польски или на латыни, но это человек образованный. И хитроумный. Если чего себе решил, того добьется. С помощью того или иного…

- А ведь ты, пан Коссаковский, точно такой же, - неожиданно прозорливо говорит епископ Солтык.

О правде полезной и правде бесполезной,

а еще о мортирной почте

 

В том самом 1758 году епископ Каэтан Солтык проводит много времени в Варшаве. И это время весьма приятное. Варшава обилует развлечениями и удовольствиями. На дворе осень, и все возвращаются из своих загородных имений; можно сказать, что сезон уже начался. Епископа беспокоит множество дел. Первое и наиболее важное из них – это ожидание, радостное ожидание назначения краковским епископом. Карты были розданы – повторяет он; а это означает, более или менее, то, что назначение сделается реальным после смерти бедного и больного Анджея Залуского, его приятеля, и брата Юзефа. И все, вроде как, в этой троице уже согласовано. Анджей знает, что вскоре умрет, и он согласился со смертью как добрый христианин, который свою жизнь прожил в святости, и он уже написал королю письма, рекомендующие кандидатуру Солтыка. Но вот сейчас уже более десятка дней он лежит без сознания, и земные дела ему безразличны.

Зато они небезразличны епископу Солтыку. Он уже заказал у еврейских портных новые одеяния, и новую зимнюю обувь. Вечера он проводит с приятелями, бывает в опере и на званых ужинах. К сожалению, до сих пор случается – и он ужасно об этом сожалеет – что потом заставляет везти себя домой, там переодевается и по старому обычаю едет в одну корчму на городских рогатках, где играет в карты. В последнее время ему удается играть только на небольшие суммы, чтобы не увеличивать итак большого долга, что весьма поднимает чувство собственного достоинства. Если бы только такую слабость имели люди!

В Варшаве появляется и приятельница Залуского, Катаржина Коссаковская, бой-баба и стреляный воробей – Солтык не слишком ее любит, но уважает, и даже несколько побаивается. У нее имеется истинная жизненная миссия, которой она мгновенно всех заражает – в столице она ищет всяческой поддержки для иудейских еретиков. И быстро находит помощь от людей, способных помочь в деле склонения самого короля, чтобы выдать охранную грамоту, защищающую тех несчастных, которые льнут к христианской вере. И это делается модной темой в салонах, на званых обедах, в кулуарах оперы; все говорят об"иудейских пуританах". Одни с запалом, другие – с надменной, холодной польской иронией. Епископ получает от Коссаковской неожиданный подарок: позолоченную серебряную цепь с тяжелым, тоже серебряным, крестом, инкрустированным драгоценными камнями. Вещь ценная и редкая.

Епископ обязательно включился бы в это дело, если бы не ожидание. А у него имеются конкуренты. Как только епископ Анджей Залуский скончается в Кракове, необходимо будет действовать быстро, первым попасть к королю и произвести на него хорошее впечатление. Счастье еще, что король сейчас в Варшаве, вдалеке от своего Дрездена и Саксонии, которую как раз сейчас грабит Фридрих. В Варшаве безопаснее.