Книги Якова

Некоторых все это успокаивает – болтовня о страдании и спасении. Но не Чернявского. Он мыслит конкретно, он в эту каббалу не верит и ничего в ней не смыслит. Однако верит, что Бог заботится о них и что те вопросы, в которых никто не разбирается, следует оставить специалистам. Он же должен сосредоточиться на том, что, когда стало известно о болезни Господина, в Оффенбах начинают съезжаться огромные толпы последователей, которых надо разместить в городе и принять в замке. Аудиенции только раз в день, вечером, причем короткие. Люди приходят вместе с детьми – получить благословение. Господин возлагает руки на животы беременных женщин, на головы больных. Да, припоминает Чернявский, нужно еще заказать в типографии листочки с изображениями Древа Сфирот, их раздают верным. Так что Чернявский оставляет семенящего впереди него Яковского – пускай другие о нем позаботятся – и сворачивает в канцелярию, где обнаруживает двух юношей, возможно, из Моравии, готовых вступить в ряды верующих и поддержать двор достойной денежной суммой, которой снабдила их родня. Когда Чернявский входит, два его секретаря, Залесский и Чинский, почтительно встают. У Залесского умерли здесь, в Оффенбахе, оба родителя, с которыми он совершал обязательное паломничество к Господину. После их смерти он замкнулся в себе, и, в сущности, в Варшаве его никто не ждет. Братия занялась наследством, продала небольшой магазин, который Залесские держали в столице, и отправила деньги в Оффенбах. Таких, как Залесский, здесь немного, обычно это люди немолодые, старшие братья, вроде обоих Матушевских со слепой дочерью, которая превосходно играет на клавикорде, благодаря чему смогла стать учительницей музыки при дворе, или Павел Павловский, брат Яковского, в недавнем прошлом посланник Господина. А еще Езежанская, вдова, и двое сыновей знаменитого Элиши Шора: Вольф с женой, которых называют Вильковские, и Ян – «Казак», недавно овдовевший, отчего на время угасло его заразительное чувство юмора. Но теперь он, похоже, уже приходит в себя: кто-то видел, как Ян флиртует с молодой девушкой. Также Юзеф Пётровский и доверенное лицо Господина Ерухим Дембовский, которого тот ласково называет Ендрусем. Да, к числу старших еще следует отнести Франтишека Шимановского, несколько раз разведенного, командующего стражей Господина вместо Любомирского, который с тех пор, как переехал в город, появляется редко и нерегулярно.

Однажды осенней ночью Господин велит разбудить всех братьев и сестер. В темноте слышится топот ног на лестнице, зажигаются свечи. Сонные люди заполняют самую большую комнату, никто ни с кем не разговаривает.

– Я не тот, кто я есть, – говорит Господин после долгого молчания. В ночной тишине раздается чье-то покашливание. – Я был скрыт от вас под этим именем – Яков Франк, но не это мое настоящее имя. Моя страна далеко отсюда, в семи годах путешествия по морю из Европы. Моего отца звали Тигр, а на печати рода матери был изображен волк. Она была королевской дочерью…

И пока Господин произносит все это, Чернявский смотрит на лица собравшихся. Старшие слушают внимательно, кивая головами, словно давно об этом знали и теперь лишь получают подтверждение. Они привыкли к тому, что все сказанное Яковом – правда. А правда подобна баумкухену[218], состоит из множества слоев, которые, вращаясь, соприкасаются друг с другом в разных конфигурациях. Правда – то, что можно выразить посредством множества историй, ибо она подобна райскому саду, в который вошли мудрецы: каждый из них увидел свое.

Младшие слушают только поначалу, потом длинная, причудливая история, напоминающая восточную сказку, нагоняет на них скуку, они вертятся, перешептываются, многое пропускают, потому что Яков говорит тихо, с усилием, а сам рассказ настолько удивителен, что они перестают понимать, о ком речь. О Якове – что он королевского происхождения и был отдан на воспитание еврею Бухбиндеру, и они поменялись с его сыном, также Яковом, и этот Бухбиндер научил его еврейскому языку, для отвода глаз, для видимости? Вот почему его дочь Эва, Авача, да будет она в добром здравии, может выйти замуж только за представителя королевского рода.

Молодых людей, похоже, больше интересуют вести из Франции, о которых газеты пишут все с большей тревогой. Некоторые из этих известий странным образом согласуются с тем, что говорит, цитируя Исаию, Яков: что, когда придет время крещения всех иудеев, исполнятся слова пророков: «Не будет тогда никакого различия между знатными и незнатными, священником и мирянином, рабом и господином, служанкою и госпожою, богатым и бедным, ростовщиком и тем, кто стоит под гнетом чужих денег, покупающим и продающим. Ибо все одинаково станут…» Это молодежь впечатляет, но, когда разговор заходит о какой-то звезде Шабтай, указывающей путь в Польшу, где лежит большое сокровище, они снова теряют интерес.

Господин заканчивает свою странную речь словами: