Книги, которые читают наши дети, и книги, которые им читать не следует

Герои «Хроник Нарнии» обладают удивительным даром свободы. Они все время находятся в ситуации выбора: добро творить или зло, с Асланом быть или против него. Совершить этот выбор часто бывает очень непросто. И читателям понятно, почему герои не всегда поступают так, как нужно. Ведь так соблазнительно выглядит насквозь прозрачный рахат-лукум в круглой коробке, перевязанной зеленой шелковой ленточкой. (И зачем Эдмунду думать о том, кто на самом деле дама, которая его предлагает, – Королева Нарнии или Белая Колдунья?)

Трудно устоять перед перспективой принять горячую ванну, спать в мягких постелях и четырежды в день кушать жареное, печеное и сладкое (как Джил и Юстэс). Особенно, когда об этом говорит красивая дама в развевающихся зеленых одеждах, с нежным, как пение птицы, голосом, да еще верхом «на белой лошади, такой красивой, что хотелось поцеловать ее в нос и дать ей сахару». А вы так «устали от ветра и дождя, костлявой дичи, зажаренной на костре, твердой холодной земли вместо кровати», вам нужно повторять по утрам непонятные знаки, искать какой-то разрушенный город великанов, который находится неизвестно где, и принца, которого вы никогда не видели.

Одно из самых трудных испытаний, с которым сталкиваются дети в Нарнии, – это испытание веры в Аслана. Недаром Льюис писал о замысле сказок: «Я подумал, что в детстве такие книги, возможно, помогли бы мне самому не растерять веру». Писатель надеялся, что, если перенести все, что связано с верой, в волшебную страну, – «может, тогда ребенок впервые увидит веру во всей ее мощи и устоит?»

Ярчайший пример такого испытания в книге – эпизод, когда Хмур, Юстэс, Джил и принц Рилиан спорят с Колдуньей, называющей себя королевой Подземья, о том, существуют ли земной мир, Нарния и Аслан. При помощи колдовского искусства и логических ухищрений Колдунья доказывает героям, что они живут в воображаемом мире, что все, во что они верят, им только приснилось. «Одумайтесь, оставьте эти детские забавы. Для всех найдется дело в реальном мире. Нарнии нет, и нет Наземья, нет неба, нет солнца, нет Аслана», – утверждает она. И в этот момент, когда силы детей и принца «были на исходе», Хмур наступил лапой на огонь, где горел колдовской порошок. И боль придала особую ясность Хмуровым мыслям.

«– Минуточку! – произнес он, ковыляя прочь от огня. – Минуточку внимания, мадам. Все, что вы сказали, верно. Я всегда хочу знать худшее и держаться как можно лучше. Потому спорить не стану. Допустим, мы видели во сне или даже выдумали все это: деревья, траву, солнце, звезды и даже Аслана. Но тогда выдумка лучше и важнее реальности. Допустим, это мрачное место и есть единственный мир. Тогда он никуда не годится. Может, мы и дети, играющие в глупую игру. Но четверо детей создали игрушечный мир, который лучше вашей реальной ямы. Я не предам игрушечного мира. Я останусь с Асланом, даже если Аслана нет. Я буду жить как нарниец, даже если нет Нарнии». После этих слов чары развеиваются, и вера героев торжествует над ложью Колдуньи. Ведь вера превышает возможности земного разума. Как здесь не вспомнить слова святого Аврелия Августина: «Вы разумеете, чтобы верить, а я верую, чтобы понимать».

Герои часто пытаются оправдать свои ошибки, им кажется, что поступить иначе они не могли. Лошадям, спешащим предупредить Нарнию о наступающем войске врагов, только кажется, что бежать быстрее они не могут. Но это не так. И рычание льва за спиной заставит их скакать со значительно большей скоростью. Никакие обстоятельства, ничто не может отменить свободы выбора. Ведь в любых условиях можешь делать то, что выше твоих сил. Смог же Дигори отказаться от соблазна взять яблоко с чудесного дерева для умирающей мамы. «Оно бы вылечило твою маму, – сказал Лев, – но пришел был день, когда и ты, и она пожалели бы об этом и подумали, что лучше бы ей умереть теперь».

Льюис писал, что «стоит нам сделать что-нибудь хорошее, как мы должны в награду сделать то, что еще лучше и еще труднее».

Тогда все благополучно закончится. Аслан всегда ведет героев к цели. Но каждого – своим путем. Недаром он говорит Шасте, а потом Аравите: «Я рассказываю каждому только его историю».