Книги в моей жизни

Думая о Фермопилах, Марафоне, Саламине, я вспомнил иллюстрацию из детской книжки, которую прочел много лет назад. На ней были изображены храбрые спартанцы, вероятно, в канун их последнего сражения, когда они расчесывали свои длинные волосы. Они знали, что погибнут до последнего человека, однако (или именно поэтому) расчесывали волосы. Длинные пряди доходили у них до талии — и, кажется, были заплетены в косу. По моему детскому разумению, это придавало им слишком женственный вид. Впечатление сохранилось до сих пор. Во время моего путешествия по Пелопоннесу вместе с Катсимбалисом («Колоссом») я с изумлением узнал, что Пелопоннес не дал Греции ни одного поэта, художника или ученого. Только воинов, законодателей, атлетов — и покорные камни.

«История Пелопоннесской войны» Фукидида всеми признается шедевром. Эту книгу мне так и не удалось осилить до конца, но я отношусь к ней с уважением. Это одна из тех книг, которую нужно внимательно прочесть в наши дни. «Фукидид объясняет, что такое войны, отчего они возникают, к чему приводят и почему будут возобновляться, пока люди не найдут лучшего способа разрешить свои проблемы»[99].

Двадцать семь лет военных действий — и ничего не добились, ничего не выиграли. (За исключением обычной разрухи.)

«Афиняне и спартанцы стали сражаться лишь по одной причине — потому что они были сильны и, следовательно, были вынуждены (слова самого Фукидида) добиваться еще большей мощи. Они воевали не потому, что отличались друг от друга — в Афинах была демократия, а в Спарте олигархия, — но потому, что были похожи. Для этой войны не имели никакого значения идейные разногласия или различное понимание добра и зла. Демократия — это добро, а правление немногих над многими — зло? Для Фукидида подобный вопрос лишен смысла. Справедливой власти не существует. Власть, кто бы ею ни владел, есть зло, ибо она развращает людей»[100].

По мнению этой исследовательницы, «Фукидид был, вероятно, первым, кто увидел, и, несомненно, первым, кто выразил в словесной форме новую доктрину, которой суждено было стать общепринятой во всем мире». Суть этой доктрины состоит в том, что политики, пользуясь любым способом увеличить свою власть, не только повинуются необходимости, но и поступают справедливо с точки зрения интересов государства.

Что же касается Спарты, то каким современным предстает это государство, увиденное глазами Плутарха:

«В Спарте жизнь граждан подчинялась строго установленному порядку. Как правило, они не желали и одновременно были не способны вести частную жизнь. Они походили на сообщество пчел, которые теснились вокруг вождя, целиком посвятив себя родной стране в экстатическом восторге и самоотверженном порыве».

«Когда будете готовы, Грисуолду стреляйте!»

Три тысячи, пять тысяч, десять тысяч лет исторического развития — но готовность и способность воевать по-прежнему остается самым разрушительным фактором повседневной жизни. Мы не продвинулись ни на шаг, невзирая на все убедительные, неопровержимые, аналитические трактаты и обличения по этому поводу. Едва мы научимся читать, нам подсовывают историю нашей славной страны. Это история, написанная кровью, рассказывающая о вожделении, алчности, ненависти, зависти, преследованиях, нетерпимости, мошенничествах, убийствах и деградации. Еще детьми мы содрогаемся, читая об истреблении индейцев, преследовании мормонов^{68}, сокрушительном поражении мятежного Юга. Наши главные герои — это воины, и в первую очередь, конечно же, генералы. Для северянина Линкольн почти равен Христу. Для южанина Роберт Ли есть воплощение рыцарства, великодушия, доблести и мудрости. Оба привели своих сторонников к резне. Оба сражались за справедливость. Негры, которые были причиной столкновения, по-прежнему остаются рабами и париями.

«Все, чему нас учили, ложь», — сказал Рембо. Как всегда, он имеет в виду буквально все. Едва начинаешь пристально изучать какую-нибудь тему, понимаешь, насколько мало нам известно и как много, безмерно много предположений, гипотез, догадок и спекуляций. Едва углубляешься в предмет, сталкиваешься с трехголовым призраком предубеждений, предрассудков и авторитетов. Когда это доходит до жизненно важных вещей, можно выкидывать на помойку почти все, что было написано для нашего назидания.