Читаем Книгочёт. Пособие по новейшей литературе с лирическими и саркастическими отступлениями полностью

Книгочёт. Пособие по новейшей литературе с лирическими и саркастическими отступлениями

К тому же это написано мощно, по-лимоновски. Как он один умел.

Четыре раза по десять
Часть IV
Поэзия

Борис Рыжий
Оправдание жизни
(Екатеринбург : У-Фактория, 2004)

Наряду с Есениным и Павлом Васильевым я больше всего люблю Рыжего.

Я люблю стихи Рыжего огромной любовью – и, пожалуй, не только как собственно чтение. Я люблю его стихи как свою чудесную жизнь, как землю, на которой вырос, как голоса самых близких людей.

Поэзия его стоит для меня в одном ряду с памятью об отце и теми пресветлыми днями, когда рождались мои дети.

Это как раз те вещи, которые помогали (и помогают) мне оставаться человеком.

И, наверное, тут имеет место один из немногих случаев в моей жизни, когда я готов сказать, что не просто люблю его стихи – я самого Рыжего люблю как брата, как самого милого и родного человека, и скорблю о нем.

Мы почти ровесники, он был старше меня всего на год, у меня есть знакомые, знавшие его, – в принципе мы могли с ним увидеться.

Но я чувствую кошмарную пропасть между нами – и дело не только в том, что теперь он старше меня на жизнь. Сама возможность нашей встречи кажется мне дикой, а собственные рассуждения об этом – вульгарными. Будто бы я говорю, что мог бы в принципе встретиться с Баратынским. Да какое дело Баратынскому до меня.

Но, дурея от собственной наглости, я хочу вот что сказать.

У Рыжего есть тоже очень наглое стихотворение (одно из последних) – «Разговор с Богом».

Я приведу его целиком, оно короткое.

– Господи, это я мая второго дня.– Кто эти идиоты?– Это мои друзья.На берегу реки водка и шашлыки, облака и русалки.– Э, не рви на куски. На кусочки не рви,мерзостью назови, ад посули посмертно,но не лишай любви високосной весной,слышь меня, основной!– Кто эти мудочесы?– Это – со мной!

В общем, так, Борь. Если ты рискнул разговаривать с Богом, то я рискну с тобой.

Скажу по существу: будет необходимость, я тоже подтянусь. Привет.

Анатолий Кобенков
Однажды досказать
(М. : Издатель Сапронов, 2008)

О Кобенкове (1948–2006) я узнал, только когда его не стало – прочтя его подборку в «Дружбе народов».

Время такое: если за прозой еще присматривают литературные премии, которым порой честь все-таки дорога, и они подходят к делу осмотрительно, – то поэзия бесхозна. Если сам в Журнальном зале не отследишь хорошего поэта – никто тебе не подскажет, что он есть.

Так что теперь я сам подсказываю тем, кто вовремя на прочел то, что прочесть следует.

Кобенков – редкий вид поэта, которому всякий раз есть что сказать. Он не просто тасует слова, которые то ли мельтешат и стираются от каждого прикосновения, то ли, наоборот, надуваются несвойственным им смыслом. Он говорит так, что слова занимают ровно те места, которые должны были занять.

Его негромкая манера и напевный голос чуть роднит его с Окуджавой, но Кобенков как поэт, кажется, сильнее Окуджавы. Только где в читательском восприятии Окуджава – и где…

И при этом никакого пафоса, никакой позы, никакого тебе лирического героя с высоко поднятым подбородком. Человечный человек дядя Толя Кобенков.