Книготорговец из Флоренции

Георгий отплыл в Константинополь, вооруженный манускриптом с собственным переводом Птолемеева «Альмагеста» – величайшего из сохранившихся древних трактатов по астрономии. Это сочинение, созданное на греческом примерно в 150 году, описывает движение звезд и планет при помощи математики и геометрии. Кардинал Виссарион высмеивал перевод Георгия как пестрящий ошибками (они с друзьями часто собирались во дворце у подножия Квиринальского холма обсудить изъяны различных переводов Георгия). И тем не менее Птолемеев труд был разумным подарком Мехмеду – тот интересовался астрономией и астрологией, особенно если они предрекали ему мировое господство. Правда, аудиенции у султана Георгий так и не получил, но духом не пал и на обратном пути по бурному морю написал трактат «О вечной славе самодержца и его мировом владычестве», в котором снова утверждал, что Мехмеду суждено завоевать Рим и всю ойкумену, так что будет «единое царство, единая церковь и единая вера»[548].

В Риме, куда Георгий вернулся с рукописью своего последнего трактата, его ждали крупные неприятности. Трактат изучили на предмет ереси несколько богословов, в том числе кардинал Виссарион. Неудивительно, что Георгию вскоре пришлось размышлять о жизни в тюремной камере, откуда он, как сообщал миланский посол, «по-прежнему восхвалял султана, считая, что тот должен стать повелителем всего мира»[549]. Более того, Георгий воспользовался заточением в замке Святого Ангела, чтобы сочинить еще один трактат – «О божественности Мануила». Там объясняется, что Георгий именует Мехмеда II Мануилом, поскольку тому суждено исполнить библейские пророчества. «Настали последние времена, – писал он. – Не только ты пришел соединить всех людей, как предрек Давид, но и в Риме явилась последняя ересь, предсказанная апостолом Павлом». В этой ереси Георгий винил «последователей Платона»[550]

. С последним звуком архангельской трубы исчезнет разница между исламом и христианством, считал Георгий, но не между учениями Платона и Аристотеля.

Почти в то же время, когда Свейнгейм и Паннарц начали печатать книги в римском Палаццо Массимо, у Веспасиано появился еще один богатый заказчик. Он пожелал собрать библиотеку – «лучшую библиотеку со времен древности»[551], по выражению Веспасиано. Сорока писцам вместе с иллюминаторами и рубрикаторами (всех их нашел Веспасиано) предстояло трудиться для него значительную часть следующего десятилетия[552]

.

Федерико да Монтефельтро, наследный правитель Урбино, города-государства с населением в семь тысяч жителей, расположенного в ста двадцати пяти милях от Флоренции по петляющей горной дороге, был почти сверстником Веспасиано. Внебрачный сын Гвидантонио да Монтефельтро, графа Урбино, он родился в 1422-м. Отец взял его к себе, поскольку законная жена за двадцать пять лет так и не подарила ему наследника. Впрочем, затем эта жена умерла, а новая в 1427-м родила сына Оддантонио, который и стал наследником. Федерико учился в Венеции, затем в Мантуе и подростком сочинил несколько нарциссических поэм, в которых воспел свои любовные победы. Однако ему суждены были победы иного рода. В пятнадцать лет он поступил на службу к кондотьеру Никколо Пиччинино, командовал кавалерией в восемьсот человек и показал себя блестящим военачальником – в частности, отбил доселе неприступную крепость у свирепого Сиджизмондо Малатесты.

Судьбу Федерико изменила гибель его младшего единокровного брата Оддантонио, ставшего графом Урбино после смерти отца в 1443-м. Семнадцатилетний граф настроил всех против себя высокими налогами и распутством. В июле 1444 года его оскопленный труп нашли на улице – отрезанный член был засунут в рот. Федерико захватил власть, и скоро его уже любили так же сильно, как прежде ненавидели Оддантонио. Самый востребованный наемник в Италии, Федерико за службу кондотьером получал огромную плату, что принесло городу неслыханное благосостояние. Урбино стал, как говорили, una città in forma di palazzo – городом-дворцом. «Ни единого нищего не было во всей его земле», – дивился Веспасиано[553]. Двор Федерико состоял из четырехсот человек – от рыцарей и дворян до писарей, учителей, капелланов, поваров, лакеев, конюхов, пажей, танцмейстеров и смотрителя графского жирафа. Карьера Федерико и процветание Урбино оказались под угрозой в 1450 году, когда его опасно ранили на турнире. Копье противника сломало ему нос и выбило правый глаз (Федерико из гордости бился без забрала). Он выжил и продолжал сражаться – а также позировал для портретов, на которых, помимо изувеченного носа, видны большие бородавки, результат детского заболевания кожи.