Книготорговец из Флоренции

К лету 1464-го Веспасиано в основном закончил двести манускриптов для Фьезолийского аббатства. Кое-что еще предстояло завершить, в частности богато иллюминированную «Естественную историю» Плиния Старшего, скопированную писцом по имени Губертус, но бо́льшую часть, как утверждает Веспасиано, его команда сделала за двадцать два месяца.

Со смертью в один год Козимо и его сына Джованни Веспасиано лишился двух главных заказчиков. Тем не менее благодаря новым клиентам работы в лавке не убавилось. Как примерно в это время заметил писец и друг Веспасиано, его репутация в передаче греческой, латинской и древнееврейской мудрости была такова, что все любители учености – «папы, прелаты, короли, князья и все образованные люди» – устремлялись к его дверям[537].

В числе князей был Борсо д’Эсте, правитель Модены и Феррары. До того Борсо интересовался лишь охотничьими собаками и соколами и больше всего любил разъезжать в компании беспечных друзей и шута Скоколы. Однако в стремлении не уступать другим правителям он начал расширять полученное от отца собрание из 276 книг.

Были у Веспасиано и клиенты не столь блистательные, но более образованные. Он снабжал книгами немецкого ученого Иоганна Тростера, каноника Регенсбургского монастыря и друга Пия II. Для него Веспасиано изготовил манускрипт Цицерона на бумаге, а не на пергаменте, и все равно работа стоила три флорина. Тростер с гордостью писал о деревянном переплете, купленном во Флоренции у Веспасиано[538].

Еще одним его клиентом был испанский епископ и кардинал Бартоломео Роверелла, который заказал великолепный манускрипт Страбона за пятьдесят пять флоринов, – это один из самых дорогих кодексов Веспасиано. Он также продолжал вести дела с Жаном Жуффруа, первым купившим у него манускрипт двадцать лет назад. «Он учен и сведущ в древности, хоть и француз», – нехотя похвалил того Джованни Ауриспа[539]

. В 1462-м Жуффруа стал епископом Альби и как-то за один раз заказал Веспасиано четырнадцать манускриптов. Впрочем, из переписки Веспасиано с епископом Жуффруа видно, что, сколько бы ни стоил манускрипт, цена едва покрывала издержки и прибыль была очень мала. «Я надеялся, что ваше преосвященство отправит мне за труды небольшую сумму или подарок сверх цены книг, – писал ему Веспасиано, – однако не получил ни этого, ни даже их стоимости»[540].

Козимо был куда щедрее и не заставлял ждать денег. Сохранились счета на 111 манускриптов, изготовленных Веспасиано для Фьезолийского аббатства. Из них видно, что Козимо выплатил книготорговцу в общей сложности 1566 флоринов[541]. Получается, что в среднем кодекс обходился Козимо в четырнадцать флоринов (не слишком дорого; обычно кодексы Веспасиано были чуть дороже). Впрочем, примерно у десяти книг цена была больше 30 флоринов. Выплаты Козимо, растянувшиеся на два года, разумеется, не составляли чистую прибыль Веспасиано. Он должен был покупать материалы, а также платить иллюминаторам и писцам. Тем не менее в среднем книга давала ему прибыль в 3

¹/₂ флорина – то есть 400 флоринов за два года. Прибыль он делил с партнерами по лавке, сыновьями Микеле Гвардуччи. У него была доля в 37,5 процента, следовательно, на одних только этих ста одиннадцати манускриптах он с 1462-го до смерти Козимо в 1464-м зарабатывал 75 флоринов в год. Это неплохо в сравнении с жалованьем учителей и большинства служащих международных банков, таких как банк Медичи: все они получали от 40 до 60 флоринов в год. Однако стоит поразмыслить о том, что на свои 75 флоринов в год Веспасиано не мог бы купить два самых дорогих манускрипта, которые сделал для Фьезолийского аббатства: труды Иоанна Златоуста (37 флоринов) и письма святого Иеронима (39 флоринов).

Прибыль в 3¹

/₂ флорина, которую Веспасиано получал, работая для Козимо, вероятно, была самой высокой его маржой. Манускрипт в триста листов пергамента трудно было произвести меньше чем за двадцать флоринов. Даже том ценой в пятьдесят флоринов не гарантировал более высокой маржи, чем дешевый, поскольку возрастала стоимость работы и материалов. И как показывает пример епископа Жуффруа, Веспасиано до определенной степени зависел от щедрости либо скупости заказчиков.

До сих пор Веспасиано не испытывал особых финансовых трудностей, однако с экономической точки зрения его проблема заключалась в том, что манускрипты с самого начала не создавались как коммерческое изделие. Веками их копировали монахи, материалы (чернила, краски, пергамент) часто производились в самом монастыре, о прибыли или убытках никто не думал. С переходом из скриптория в книжную лавку появились бухгалтерия и необходимость искать заказчиков за пределами монастырской библиотеки. Уединенный труд ученых монахов стал бизнесом, а манускрипт, даже самый высокодуховный, – товаром, который делается на продажу.