Книготорговец из Флоренции

Баллада эта была явно пропагандистской. Автор восхвалял добродетели Джулиано и Лоренцо, а убийц и их сообщников безжалостно бичевал. Эти «вероломные изменники» перечисляются и осуждаются один за другим: Якопо-де был кощунником, врагом всего доброго, «злым и скудоумным», его племянники – «безумными глупцами… смутьянами и крамольниками». Поэма намекает и на других злочестивцев – «людей стоящих много выше, о них я лучше умолчу». Поэт определенно имел в виду Федерико да Монтефельтро, короля Ферранте и, возможно, Сикста IV. Впрочем, он вполне довольствуется подробным описанием казней, как заговорщиков вешают и «рубят на куски».

Хотя поэма анонимна, точно известно, кто ее издал. В 1478-м типография Фра Доменико в Сан-Якопо ди Риполи напечатала книжицу «На смерть Джулиано» для картолайо Джованни ди Нато, чья лавка располагалась у Порта Прато, ближайших к Сан-Якопо городских ворот[745]. Оборотистый Джованни, видимо, почуял жадный интерес к сведениям о Заговоре Пацци – чем тенденциозней и сенсационней, тем лучше. Партнерство с картолайо было для Фра Доменико экономически разумней – куда удобнее отправить памфлеты в книжную лавку, чем таскаться по городу с кипой брошюр, силясь их кому-нибудь всучить.

Среди покупателей Джованни ди Нато были те, кто декламировал балладу на улицах – «в слезах, рыданиях и вздохах», – а затем продавал книжицу прохожим. Бродячие исполнители – кантимбанки (поющие на скамье) издревле выступали на улицах и площадях. Там же промышляли чарлатани, которые драли зубы и продавали чудодейственные лекарства (и от которых происходит наше слово «шарлатан»). Немало было и лоточников с дешевыми религиозными побрякушками. Среди них встречались слепцы, просившие милостыню у церквей, причем некоторые тоже становились популярными уличными исполнителями – они распевали песни (часто непристойные), читали молитвы или декламировали речи.

Появление книгопечатания дало уличным певцам и лоточникам новый источник заработка, а уличные зеваки стали новой читательской аудиторией для Фра Доменико. Запись от декабря 1477-го в его бухгалтерской книге сообщает, что он продал свежеотпечатанные религиозные брошюры двум лоточникам, «Анджело cieco» (Слепому Анджело) и «Чоле cieco» (Слепому Чоле)[746]. Одни из первых распространителей печатной продукции, они покупали (а порой и заказывали) брошюры с текстами исполняемых ими песен и молитв. Слепой Чола, например, приобрел двести экземпляров «Молитвы Крови Христовой», которую, вероятно, заказал непосредственно Фра Доменико. Должно быть, он читал эту молитву на улице и, если повезет, сбывал прохожим. Вернуть нераспроданные экземпляры печатнику он не мог.

Эти недорогие брошюрки и листки были для многих, а особенно для бедняков, первой печатной продукцией в их жизни. Почти ничего из этих публикаций не сохранилось, и не только из-за низкого качества, но также из-за того, как их использовали – прибивали дома на стены или сворачивали и носили как обереги. Верующие считали, что молитвенные тексты обладают магической силой, совсем как мази и настойки, купленные у чарлатани (которые иногда торговали также книгами и брошюрами). Написанные слова издавна служили талисманами, начиная с магических папирусов, которые древние египтяне носили на шее в кожаных мешочках, до особого амулета (известного как вакуф), которым владел Караманлы Мехмед-паша, великий визирь Мехмеда II. После Гутенберга в Германии возникла целая индустрия печатных листков, якобы защищавших от чумы и других напастей. Слова, механически отпечатанные на бумаге тиражом в триста экземпляров, судя по всему, не уступали в чудодейственной силе тем, что выведены пером на пергаменте[747].

За первый год типография Сан-Якопо ди Риполи выпустила десятки таких текстов, в том числе к Дню святого Григория и Дню святого Себастьяна. Еще там печатали «Отче наш» для другого бродячего торговца, «Джованмикеле zoppo» (Хромого Джованмикеле)[748]. Значит, в числе первых покупателей типографской продукции во Флоренции были паломники, приобретавшие религиозные стихи и обереги у хромых и слепых.

Глава 24 Земля забвения

Худо пришлось флорентийцам в месяцы после Заговора Пацци. Разъяренный позорной казнью архиепископа Сальвиати и двух священников, а также заточением ни в чем не повинного кардинала Рафаэля Риарио, Сикст IV наложил на Флоренцию интердикт. Это означало, в частности, запрет на последнее помазание умирающих и церковное погребение мертвых. Сикст также отлучил Лоренцо Медичи от церкви буллой Ineffabilis et summi patris providentia, отпечатанной в римской типографии Иоганна Булле. В ней папа обличал Лоренцо как «сына нечестия и погибели», перечислял его многочисленные преступления и утверждал, что они внушены дьяволом.