Книжная жизнь Нины Хилл

– Люди меняются. Уильяма, которого знала мама Питера, и Уильяма, которого знала Милли, разделяют сорок лет. Родители застывают в янтарной смоле детства, согласна? Когда меня навещают мои родители, я чувствую, как снова становлюсь нервным четырнадцатилетним подростком. Я видела Уильяма глазами его жены, на Милли я смотрю лишь как ее мать… Понимаешь, о чем я?

– Да, конечно. То есть я никогда не увижу отца таким, каким он был, потому что смотрю на него через призму других людей.

– А может быть, ты сопоставишь все их мнения и будешь единственной, кто знает его настоящего.

Нина засмеялась:

– А может, люди и не бывают настоящими. Может, мы все меняемся в зависимости от того, где мы и с кем.

– И поэтому ты любишь быть одна, – с улыбкой посмотрела на нее Элиза.

– Что ты имеешь в виду?

– Что ты нравишься себе такой, какая ты в одиночестве.

Нина пожала плечами:

– Чтобы находиться с другими людьми, нужно много энергии. Проще быть собой, когда рядом никого нет.

– Одни люди забирают энергию, другие ее дают… Иногда тебе везет и ты находишь человека, чья энергия уравновешивает твою, – принялась объяснять Элиза. – Боже, я слишком долго прожила в Малибу. Я сказала это без всякой иронии.

Нина засмеялась:

– Это прозвучало убедительно. Мне даже показалось, что я слышу тихий звон храмового колокольчика…

Элиза скорчила ей рожу и заулыбалась.

– Твой папа часто говорил, что быть рядом со мной так же хорошо, как быть одному. Думаю, это был комплимент, – сказала Элиза, и они посмотрели друг на друга. – Наверное, мы слишком много думаем. Еще вина?

Глава 25 в которой оглашается завещание, и все удивлены

В следующий понедельник наконец настал тот час, когда должны были огласить завещание Уильяма Рейнольдса. Нина вошла через массивные стеклянные двери офисного здания Саркасяна и увидела ту же самую красотку за стойкой. Та взглянула на нее и улыбнулась:

– Доброе утро, мисс Хилл. Остальные члены семьи уже здесь. Я провожу вас в зал заседаний.

Она не припомнила Нине фразу «Так держать, мэм!», которую Нина сказала ей в первый раз, так что, возможно, просто забыла о ней. А вот Нина помнила и даже частенько размышляла об этом по ночам, но давайте думать о хорошем, договорились?

– Они здесь?

Девушка кивнула, жестом показывая Нине, чтобы та шла за ней.

– Собрание началось в 09:30.

Нина покачала головой:

– Нет, в десять.

– Нет, в 09:30.

– Уверены?

Девушка метнула в нее взгляд, и Нина физически увидела, как та вспомнила их предыдущее общение, после чего изменила тон.

– Уверена. Я приносила булочки.

– Ясно, – вздохнула Нина. Возможно, в другой жизни они с этой девушкой стали бы друзьями, но в этой Нина навсегда останется для нее полнейшей чудачкой, которая вдобавок всегда опаздывает. К тому же булочки с изюмом и корицей наверняка уже съедены.

Когда они приблизились к залу заседаний, до Нины донеслись возбужденные голоса, но девушка не сбавила шагу. Возможно, она привыкла к шумным ссорам в этой комнате. Внезапно Нина представила, как двери зала распахиваются, оттуда, звеня шпорами, вываливаются пятнадцать ковбоев, и двери салуна бешено ходят взад-вперед у них за спинами. Она улыбнулась про себя: вряд ли стоит надеяться, что Саркасян встретит ее в ярком красном корсете и с желтыми перьями на шляпе. Ее всегда удивляло, как шелковые платья дамочек из салунов в фильмах остаются чистыми, несмотря на облака пыли и разлетающееся повсюду перекати-поле. В те времена не было ни стиральных машин, ни химчистки. Ее всегда это волновало, но опять-таки – ее волновало слишком многое.

Возник неловкий момент, когда они с девушкой одновременно потянулись к дверной ручке и обе отпрянули, пропуская друг друга, потом снова потянулись, затем Нина смиренно опустила руки, и девушка с возгласом победителя открыла дверь.

Нина вошла, и шум мгновенно стих, оттого что все присутствующие повернулись на нее посмотреть. Никаких перьев, к сожалению, не наблюдалось, хотя, конечно, под костюмом Саркасяна могло скрываться что угодно.

– Доброе утро, Нина, – сказал поверенный.

– Доброе утро, – ответила она, выдвигая ближайший стул и садясь на него. Черт побери, она опять оказалась напротив Лидии. «Серьезно, Нина, в следующий раз сначала оглядись в поисках подходящего укрытия».

– Пожалуйста, продолжайте, – вежливо сказала Нина. По дороге она выбрала себе линию поведения: молчать, ограничиваясь односложными ответами и слабыми улыбками. Никаких эмоций, никакой драмы – ничего такого. Когда все закончится, она покинет эту комнату целой и невредимой, выберет себе только приятных родственников, а с остальными никогда больше не увидится. Она была совершенно спокойна и владела собой.

Лидия наклонилась к ней:

– Привет, повернутая на деньгах мошенница из поколения Y.

Кажется, план провалился.

– Привет, бешеная меркантильная морская корова, – ответила она. Простите, но нельзя молча сидеть, когда тебя называют мошенницей. Хотя она не совсем поняла, при чем тут морские коровы.