Книжные Черви

Бендер заскрипел зубами. Такого развития событий он точно не ожидал.

***

В отделении разбираться со странным оборванцем без документов, зато с крупной золотой подвеской в кармане, конечно же, не стали. Это был 1997 год, и с подозрительными типами разговор был короткий. Когда Остапа привезли на место и принялись допрашивать, его ответам поначалу смеялись, затем принялись ему угрожать. После того, как на вопрос об имени он в который раз ответил: «Остап-Сулейман-Берта-Мария-Бендер-бей», доблестные работники милиции лишь окончательно уверились, что над ними издеваются. А издевательств в тех местах не любят.

Было в этой истории и то, что для Остапа долгое время оставалось тайной: за проявленную во время допроса «дерзость», а также потому, что он оказался весьма удачным козлом отпущения для парочки неприятных «висяков», среди его вещей обнаружился пакетик с не вполне легальным содержимым, тянущим лет так на несколько… А в показаниях Бендера так же само собой образовалось чистосердечное признание в распространении упомянутого содержимого.

И заседание великого комбинатора в местах столь отдалённых – а именно колонии-поселении в городе Киров – затянулось на шесть лет.

***

В колонии каждый день был похож на предыдущий. Подъём. Драка. Работа. Еда. Драка. Ещё одна драка. Работа. Драка. Сон. Драка. Сон. Воспоминания о том, как он оказался тогда на трассе, куда и откуда шёл, не возвращались. Адвокат, который полагался заключённому от государства, давно смирился со странностями своего подопечного и предложил отправить того на психиатрическую экспертизу. Вменяемым, по мнению адвоката, Остапа было назвать трудно.

От «общения» со своими сокамерниками, среди которых были сплошь законченные отморозки и ни одного утончённого жулика-интеллектуала, Бендер первые пару месяцев почти не вылезал из медпункта. Впрочем, в нём ему мало чем могли, да и хотели помочь. Аспирин там прописывался от всех болезней. Иногда, по большим праздникам, к нему добавлялась перекись водорода. На разбитую голову накладывали повязку и отправляли обратно на работу. Выживешь – значит выживешь, а помрёшь – так, видимо, такова судьба твоя.