Книжные воры. Беспрецедентная хроника расхищения библиографических сокровищ Европы

Историк Патриция Кеннеди Гримстед утверждает, что нацистские атаки на эмигрантские библиотеки Парижа были одним из аспектов подготовки к вторжению в Советский Союз, которая в 1940 году велась в атмосфере строгой секретности. Библиотеки считались возможным источником ценных разведданных для грядущей войны.

* * *

Элен Каплан встала, взяла костыль, подошла к серому металлическому шкафу и открыла дверцы с матовым стеклом. Протянув руку, она коснулась пальцами корешков стоящих внутри книг. Меня поразило, насколько потрепанны были книги. Многие корешки поломались. Переплеты истрепались, в разные стороны торчали нитки. Некоторые книги были в таком плохом состоянии, что казалось, будто они не распадаются на части только потому, что стоят среди других. Они не были ни особо старыми, ни особо ценными, но на их долю выпала нелегкая судьба — это были книги-эмигранты, ряд которых прибыл в Париж до войны с бегущими из России людьми, только чтобы вернуться обратно на восток немного позже. Более шестидесяти лет спустя они снова оказались в Париже.

Элен Каплан приехала в Париж после Второй мировой войны, с третьей волной русских эмигрантов, когда ее семья покинула Восточную Европу, которая совсем скоро оказалась отделена «железным занавесом». Только в конце 1980-х, после перестройки, она смогла побывать на родине. К тому времени она уже работала в Тургеневской библиотеке, а пятнадцать лет назад ушла на пенсию и стала ее покровителем.

«После войны не осталось ничего. Все было украдено, поэтому нам не разрешили остаться в дворце Кольбера. Книг больше не было. Но потом постепенно мы начали восстанавливать фонды и к концу 1950-х смогли открыть библиотеку в этой квартире, которую нам предоставил муниципалитет», — сказала мне Каплан.

Тургеневская библиотека не смогла восстановить коллекцию до сравнимых с довоенными размеров. И все же после возрождения она стала независимой, оппозиционной для родной страны литературной сценой. В период «холодной войны» в библиотеке начали собирать сочинения русских писателей, запрещенных в Советском Союзе. Сегодня библиотека не имеет связей с Россией и живет на небольшой ежегодный грант, предоставляемый муниципалитетом Парижа.

«Его хватает, чтобы оплачивать аренду и покупать немного новых книг. Но эта библиотека всегда была бедной. Люди всегда работали здесь бесплатно. Это часть культуры. Думаю, мы выживем и в будущем. Мы уже многое пережили», — улыбнувшись мне, сказала Каплан по-французски с русским акцентом.

Она снова подошла к серому шкафу. Потрепанные книги на полках не слишком примечательны, но для Каплан в них заключена особая ценность. Эти книги, всего 112 штук, единственные из оригинального стотысячного собрания Русской библиотеки имени Тургенева вернулись в библиотеку. Сняв с полки бледно-серую книгу, которая когда-то была черной, она показала мне форзац. Прочитать кириллический текст я не смог, но библиотечный штамп был на французском — там значился старый адрес на Рю-дю-Валь-де-Грас.

«Ходили слухи, что немцы забрали библиотеку, чтобы вручить ее Сталину в качестве дружеского подарка. Тогда Германия и Советский Союз еще были союзниками. Но на самом деле это не так. Альфред Розенберг проявлял огромный интерес к этой библиотеке. В конце концов, он говорил по-русски и учился в Москве. Вот они ее и забрали».

Глава 9

ПРОПАВШАЯ БИБЛИОТЕКА

Рим

В Литературном центре было прохладно. Я вслед за библиотекарем Жизель Леви, жизнерадостной женщиной с копной кудрявых волос, спустился по ступенькам в зал с белыми бетонными стенами. Уже на пороге я почувствовал характерный запах старой библиотеки: иссохшая кожа, пергамент, чернила. Стоявшие на стеллажах толстые книги в темно-коричневых кожаных переплетах напоминали мне корявые стволы древних деревьев. Между ними, подобно старинным березам, желтели стопки пергаментных листов. Казалось, некоторые книги разрушаются уже не первый век: их корешки постепенно отрывались, нити переплета торчали, подобно высохшим связкам, кожаные обложки трескались и расслаивались. Все книги старели по-своему. Одновременно напечатанные тома шли каждый своей дорогой. Одни едва не рассыпались, а другие старели с достоинством.