Книжный домик в Тоскане

В полдень 31 января год назад на пожарище появилась молодая женщина неопределенного возраста в джинсах и легкой не по сезону куртке. Она искала меня. Ее зовут Тесса. Вскоре я узнаю, что она наполовину итальянка, наполовину американка, то есть мать ее – американка с южноафриканскими и ирландскими корнями, а отец – итальянец немецкого происхождения. Потом я узнаю, что у нее есть муж, Кристиан, который должен приехать из Нигерии. То есть, если обойти вокруг нее, можно считать, что ты практически объехал полмира.

Тесса приехала из Лукки, ее машина стоит в двух шагах от книжного. Утром она встала, спустилась в бар выпить кофе и там прочитала о нашей истории в газете, которая лежала на стойке. Она как раз собиралась отвозить луккским букинистам восемь ящиков книг, принадлежавших ее матери, умершей несколько месяцев назад. Узнав о нас, она решила поступить по-другому и отправиться в Лучиньяну.

Книги уложены в ящики для сбора оливок – ей важно это отметить. Это все равно что сказать, что книги имеют отношение к сельскому труду, к посевным работам и сбору урожая, а не к умозрению и не к абстрактным идеям. В этом мы с ней согласны. Ключевой момент – это мать. Это свет, дающий жизнь всему и освещающий все, даже ящики для сбора оливок.

Мы принимаемся за работу и выгружаем ящики. Тесса обладает просто невиданной энергией и силой. Я немного беспокоюсь по поводу всех этих прекрасных книг, которые сейчас даже не знаю, куда поставить. Она это замечает.

– Я вижу, что ты грустишь. Что тебе нужно, чтобы стать радостнее?

Я улыбаюсь:

– В данный момент десять тысяч евро.

– Хорошо, сегодня днем ты их получишь.

– …

Она обнимает меня, и в ее голубых глазах блестят слезы.

– Это деньги, которые оставила мне мать. Она бы поступила точно так же. Она учила нас помогать тем, кто нуждается. Это было делом ее жизни.

Тесса подарила нам книжную закладку, которая стала официальной книжной закладкой нашего магазина. Сверху на ней написаны такие слова: «Это моя мама Джин Мартин научила меня заботиться о других людях. А еще мой папа Гренвиль: он всегда помогал несчастным и обездоленным, которых встречал на своем пути. А его в свою очередь научил этому его папа, несмотря на то что сам он рос в крайней бедности».

Под этими словами стоит подпись матери Тессы, Линн Холден Викманн. Да-да, именно Холден, ее зовут Линн Холден.

* * *

Сегодняшние заказы: «Эдвард Хоппер» Марка Стрэнда, «Женщины, покупающие цветы» Ванессы Монфор, «Полое сердце» Виолы Ди Градо, «Дикарь» Паоло Коньетти.

Февраль

4 февраля

Несколько дней я провела во Флоренции, но там ничего не писала – писать там, по сути, было просто невозможно. Там была Лаура, был Мирто, занявший место Кико, который покинул нас прошлым летом и похоронен теперь под дикой сливой за оградой книжного магазина. Вместе со смертью Кико из моей жизни исчезли и бесконечные радостные прыжки при каждой встрече, безумные гонки с внезапными виражами, еле слышное ворчание по утрам, чтобы меня разбудить. Мне его не хватает.

Мирто похож на волчонка с длинными лапами, крепко сбитого и сильного. Он не мой, он Лауры. Трогательно видеть, как благодаря Мирто у нее проявился материнский инстинкт. И так же меня трогает ее отношение к учебе, весь ее сбивчивый неровный путь, который она прошла сама. Я всегда была с ней рядом, но в схватке со своим страхом мы в конечном счете всегда оказываемся одни.

Глаза у Лауры миндалевидные, но при этом голубые. Может быть, именно это и спасало ее всегда: от больниц, от плохих подруг, от отсутствующих отцов или от их равнодушного присутствия.

Во Флоренции моя мать чувствовала себя прекрасно. После того как ей стукнуло девяносто, она стала проводить у нас по несколько месяцев подряд, с октября по май. Ей все очень нравилось, она преображалась, переставала выглядеть крестьянкой, борющейся с холодом и голодом, и становилась синьорой. Она совершала долгие прогулки до самой площади Питти, у нее были подруги, с которыми она проводила время. Потом, когда она возвращалась домой, там начинал звучать хор голосов ее старинных подруг. Телефонные звонки следовали один за другим, Лучиньяна продолжала жить в сердце каждой из них. Да, потому что старинные подруги все разъехались. Мери, нежная Мери, дочь Ромео, жила теперь в Массе, а Редента, женщина-старшина, – в Генуе. Мери и Редента без конца ссорились, а моя мать служила им отдушиной, чтобы выговориться и пожаловаться друг на друга.