Книжный домик в Тоскане

Донателла на два года моложе меня – разница, которая в детстве казалась мне пропастью. Наше детское представление о времени лишний раз подтверждает, что время является не более чем нашим его восприятием. Когда мне было тринадцать, из Австралии приехал дядя Донателлы с восемнадцатилетним сыном Сильвано. Это было просто фантастическое лето. Мы запирались в подвале и танцевали рок-н-ролл. Он был влюблен, мне льстили его внимание и обходительность, у меня был магнитофон, у него – кассеты с Элвисом Пресли, и танцевал он божественно. Мы даже не знали, что слова, которые сводили нас с ума, – это американская считалочка, помогающая детям запоминать цифры: One for the money, two for the show, three to make ready and four to go. Вокруг нас крутилась одна мелкотня: Донателла, Луана, Тициана. Ничего общего с танцем Джона Траволты и Умы Турман. Я носила мини-юбки, и сверху у меня начинало слегка выпирать нечто, напоминающее округлости.

Как бы там ни было, лето 1973 года было очень веселым. Теплый сезон начался в апреле инаугурацией Всемирного торгового центра, не слишком впечатлившей наши умы, и должен был завершиться обычным сентябрем, но вместо этого события, прогремевшие 11 сентября, нашли сильный отклик в моих юных извилинах: государственный переворот в Чили, Пиночет у власти и Альенде, покончивший жизнь самоубийством. Мы же этим летом беззаботно танцевали и танцевали в подвале, где устроили танцзал.

Потом, спустя год, Сильвано вернулся в полной уверенности, что в Лучиньяне его ждет невеста, но меня здесь уже не было. Этого Донателла мне так никогда и не простила.

Сегодня понедельник, должна прийти Алессандра. Мне заранее смешно, когда я воображаю себе наш обычный разговор:

– Але, ты приготовишь мне завтрак? Пожалуйста.

– Хорошо, но вообще-то, слушай… еще только утро, а ты меня уже достала.

Я ее обожаю. Сегодня мы вместе пойдем посмотреть, что творится после удара молнии в доме Майка. Мне бы так хотелось, чтобы пришли наконец гольфы из Израиля. Это было бы просто замечательно.

* * *

Сегодняшние заказы: «Ученик счастья» Пии Перы, «Детство, отрочество, юность» Льва Толстого, «Почему ребенок готовится в поленте» Аглаи Ветераний, «Райский карамельный пирог соседки Дороти» Фэнни Флэгг, «Питер Пэн» Джеймса Барри.

23 марта

Сегодня в семь утра я пошла на Пьяццоло, площадку, где у нас в деревне находится парковка, чтобы сфотографировать следы надругательства. Вокруг площадки вырубили все деревья: липы, каштаны, ели, акации. На мой вопрос «Зачем?» все, как один, отвечали, что «это распоряжение сверху, из коммуны» и что «деревья принадлежат Курии». Радикальное решение проблемы с деревьями, представляющими опасность для припаркованных машин. Зачем мучиться и обрезать их, изучать их состояние, пытаться их спасти? Срубить их, и точка. Путь, ведущий нас к защите окружающей среды, к сохранению природной красоты, – это путь, который все время прерывается, на котором все время возникают препятствия.

Я сделала две фотографии, потом подобрала несколько веток, чтобы разжечь огонь, и вернулась домой. Мне вспоминались дни, предшествующие открытию книжного. Из Милана тогда ко мне приехала Тина, и мы вместе определяли категории, делили пространство на тематические зоны, прикрепляли вывески, клеили указатели, решали, где разместить таблички. Тина не является частью моего «прошлого», но она точно так же не относится и к моему «настоящему» (я имею в виду книжный): в моей жизни она как будто была всегда. Это человек моего «всегдашнего». Я слышала о ней давно, и вдруг как-то в Мантуе, во время одного литературного фестиваля, я увидела, как она под сентябрьским солнышком проносится мимо меня на велосипеде. В джинсах и белой рубашке, простая и чистая. Не знаю, как случилось, что мы привязались друг к другу, но это произошло.

Однажды – это было прошлым летом – в саду появилась очень красивая женщина, одетая в мои любимые цвета. И сказала, что она мама Тины.

– Меня очень трогает, что вы подруги, – произнесла она. – Я принесла вам цветок.

Я знала, что за этой растроганностью кроется нечто большее, но не хотела ни о чем спрашивать. Каждый день я поливаю цветок, и с меня довольно.

В один из выходных дней в прошлом году Тициана приехала ко мне, чтобы побыть «Хозяйкой книжного на день» – одна моя затея, к которой я обязательно вернусь, как только позволит пандемия. Она была великолепна: рассказывала о книгах, буквально гипнотизируя читателей, и продавала все, за что бралась. Помню одну пожилую синьору, учительницу итальянского на пенсии, устроившуюся на стуле прямо посреди нашего книжного. Она целый час задавала Тине вопросы. Встреча на высшем уровне. Кстати, надо спросить у Тины по поводу сорняков: уж она-то знает, что с ними делать. Она разбирается во всем, в том числе и в том, что портит улицы, стены и дома. Она все умеет и, знаете ли, дорогой Владимир Владимирович Маяковский, даже «смогла бы сыграть ноктюрн на флейте водосточных труб»[64].