Книжный домик в Тоскане

Сегодняшние заказы: «Маленькая конформистка» Ингрид Сейман, «Валентайн» Элизабет Уэтмор, «Дерево растет в Бруклине» Бетти Смит, «Учимся разговаривать с растениями» Марты Орриолс, «Лучшая сестра» Алафер Берк, «Города на бумаге. Жизнь Эмили Дикинсон» Доминик Фортье.

28 марта

Мне все так же не нравится то, как проходят мои дни. Как будто я только сейчас начала осознавать, что идет пандемия, что наша жизнь изменилась, что повсюду вокруг царит страх и неуверенность. Кто работал, например, консультантом в области культуры, тому нечего есть, потому что люди покидают города и возвращаются в деревни. Кому есть куда вернуться.

Здесь, в Лучиньяне, с голоду умереть невозможно. Адриана приносит нам яйца, Франческа – маринованные анчоусы и картошку, Тициана – антрекоты, блинчики, пирожные из «Де Серви», Донателла – супы своей мамы Эвелины, а дровами я запасаюсь на кладбище срубленных деревьев. Этого более чем достаточно для выживания. Вчера Донателла принесла мне два букета тюльпанов потрясающего рубинового цвета. В этом вся Лучиньяна: ее культура делиться с ближним всем, что есть. Ее восприятие себя как дома. Улицы – коридоры, дома – комнаты. Может, я и смогла пережить мое детство, потому что один дом у меня точно был.

Завтра Пальмовое воскресенье, и мы открыты. Сегодня приходило три человека, и все хотели гольфы или гольфины. Однако с понедельника все, хватит книжного, мы засядем дома и будем печь печенье. Я с тревогой и нетерпением ожидаю результата ПЦР-теста Лауры. Она приедет на Пасху с Мирто – Челентано в собачьем обличье, – а может быть, даже и с кроликом. Явятся всем табором.

Вышла одна книга, которую мне не терпится прочитать. «Лэнни», ее написал Макс Портер. В ней ребенок, деревня, волшебство, растения, поляны, древесная кора и цветы. Портер – как и Оруэлл, и Летем, и Байтелл – работал книготорговцем. Одно это уже о многом говорит.

По ощущениям эта книга могла бы стать моей книгой 2021 года, так же как «Ордеса» Мануэля Виласа стала моей книгой 2020-го. Книга, которая, отталкиваясь от смерти родителей, прямо на твоих глазах разжигает огонь жизни. Когда я думаю об отце Мануэля, перед глазами встает мой собственный. Светлый льняной костюм для торжественных случаев, врожденное умение с высоко поднятой головой переносить финансовые катастрофы. Один занимался продажей тканей, разъезжая по всей Испании, а другой строил дома. На дворе стояли семидесятые, оба они были первыми в своих семьях, кому пришлось придумывать себе занятие. Если я когда-нибудь познакомлюсь с Виласом, то расскажу ему, как у папы отобрали все.

Его ошибка состояла в том, что у него не было секретарши, которая помогала бы ему с бумагами (огромным заблуждением было думать, что ею смогу быть я). Он же всем занимался сам. Днем находился на стройках – у него было четырнадцать рабочих, которым надо было платить зарплату, – а вечером за столом в гостиной разбирался со счетами. Это была не жизнь. И если вдруг ему попадался какой-нибудь пижон, отказывавшийся платить, то начинались неприятности. Часы сидения в приемной, бесполезные ожидания и жестокие унижения. Бедный папа, он, такой добрый и справедливый, неспособный обидеть даже муху. В какой-то момент, дорогой Мануэль, у папы скопились долги сразу в нескольких банках, но при этом в рукаве у него был туз: он имел в собственности производственное здание по дороге в Лукку. Лакомый кусочек для того, кто решит устроить здесь шоу-рум, выставляя что-нибудь на продажу. Нашлись люди, желавшие выставлять новенькие автомобили и готовые заплатить четыреста пятьдесят миллионов лир. Это все равно что сегодня миллион евро. Но… тут есть одно но. У папы был юрист, который тут же подсуетился сообщить указанным синьорам, что достаточно подождать несколько дней – и все пойдет с молотка. Чудный парень, верно, Мануэль? И они подождали несколько дней.