Книжный магазинчик прошлого

Билли побледнел, увидев ее на крыльце, и раскрыл рот от удивления. Мама подумала, что, если подойти ближе, почувствуется запах алкоголя, поэтому держалась в метре от него.

Они смотрели друг на друга, и каждый отказывался начать разговор первым. Но, конечно, в итоге это сделала мама. Как всегда.

«Может, впустишь меня?» – спросила она.

Билли открыл дверь и прошел за ней в гостиную. Мама села на кожаный диван. Билли стоял в дальнем углу комнаты. В руках у него был стакан, в котором плескалась прозрачная жидкость. Он не предложил ей выпить.

«Прошлой ночью все вышло из-под контроля», – начала она.

«Я не отказываюсь от своих слов».

«Знаю. Мне просто жаль, что тебе понадобилось двенадцать лет и литр водки, чтобы рассказать мне о своих чувствах».

Мама вновь напомнила себе, что не стоило повышать голос и злиться.

«Дело не в водке».

«Как ты теперь предлагаешь поступить?»

«Мы ничего не можем сделать».

«Если хочешь рассказать Миранде правду и пересмотреть наш уговор, мы это сделаем. Можем поговорить с кем-то, кто посоветует, как лучше поступить».

«Слишком поздно».

Билли отвернулся и поглядел в окно, выходящее на ухоженный задний дворик.

Мама подошла к нему и приподняла руку, чтобы сжать его плечо.

«Билли, мы справимся с этим».

«Не трогай меня, пожалуйста».

Ее рука застыла рядом с его головой.

У Билли были густые темно-рыжие волосы. Мама каждое утро находила в своих рыжих кудрях новый светлый волосок. Она не знала: то ли это возрастная седина, то ли она слишком много времени проводила на солнце. Но шевелюра Билли ничуть не изменилась с тех самых времен, когда они еще были подростками, когда Эвелин впервые заметила, что в лучах солнца его волосы блестели медным цветом.

Когда с неразделенной влюбленности Билли началась их история.

«Я ревновала, но я всегда хотела для всех вас только лучшего. – Не дождавшись от Билли ответа, она сказала: – Можешь меня не провожать».

* * *

В последующие недели Билли с мамой не разговаривали, но его слова преследовали маму каждую секунду: когда она мыла посуду, отвозила меня в школу, с натянутой улыбкой общалась с молодой актрисой, которая обустраивала свой первый дом.

«Мы ничего не можем сделать».

Неужели Билли действительно в это верил? Маме стоило настоять на том, чтобы он продолжил ходить к психологу. Он забросил групповые встречи спустя несколько недель. Наедине со специалистом было бы больше толку. Или же они могли ходить на парную психотерапию, ведь являлись парой, неразрывно связанной. Мама верила в силу этих связей. Они были одной семьей. Вовсе необязательно, чтобы твои близкие тебе нравились, нужно только любить их. А она любила Билли. Она предпочитала принимать его эгоизм за чувствительность, а ненадежность – за безрассудность. Билли предпочитал считать себя убитым горем вдовцом, обманутым своей завистливой сестрой. Это и причиняло маме больше всего боли – тот факт, что Билли видел ее такой.

«Мы ничего не можем сделать».

Билли был прав. Только не «мы», а «я».

«Я ничего не могу сделать».

Еще в школе мама догадывалась, что Эвелин разобьет ему сердце, но ничего не сумела исправить. Затем они сошлись вновь, несколько лет спустя. Мама чувствовала, что они совершали огромную ошибку, пусть и не подозревала, насколько роковую.

Вот и сейчас ей не удалось убедить Билли, что я приму правду, что они бы вместе справились со всем, что его беспокоит.

Мама знала, что он не позвонит, и все же волновалась каждый раз, как раздавался телефонный звонок.

Когда Билли все-таки позвонил, он захотел поговорить со мной.

– Билли всегда заходил внутрь, – продолжила мама. – Но в тот день он ждал тебя в машине. Я не сомневалась, что он обо всем расскажет, что ты услышишь историю с его перспективы и возненавидишь меня.

Тем не менее мама меня отпустила.

«Я ничего не могу сделать», – сказала она себе.

Даже если он и планировал рассказать мне правду, она не собиралась его останавливать. Вместо этого она решила довериться мне, довериться связи между нами. Она наблюдала из окна своей спальни, как его машина медленно подъезжает к дому, как я запрыгиваю в салон и мы уезжаем в город. В тот момент ей показалось, что ее бросили, но при этом она почувствовала себя свободной.

По крайней мере, скоро эта история подойдет к концу.

– Я и подумать не могла, что он… Я догадывалась, что он поступит нечестно, но жестокости я от него не ожидала.

Спустя несколько часов я забежала домой с коробкой в руках. Мама сидела на кухне, все еще в халате. Будь дома папа, он бы заставил ее переодеться.

«Мама!» – закричала я, хотя она находилась всего в пяти метрах от меня.

Я все еще называла ее мамой. Хороший знак. Возможно, ничего не изменится. Я достала из коробки маленького золотистого ретривера. Золотистый ретривер. Мама помнила, что Эвелин планировала до тошноты идеальную семью. Билли тоже это помнил.

«Билли купил мне щенка, представляешь?»

«Мы не можем его оставить. – Она пошла в спальню, чтобы переодеться. – Мы сейчас же его вернем».

Я побежала за мамой на второй этаж. Щенок ерзал у меня в руках, покусывая мой указательный палец.

«Но вы с ним даже не познакомились!»