Книжный мотылек. Гордость (СИ)

— Видите, и к тому же я вас рассмешил! Только не рассказывайте никому об этом, а то я потеряю репутацию буки!

— И тогда меня, как изменницу, разгласившую военную тайну, отправят в какую-нибудь страшную тюрьму… Что у вас тут вместо Бастилии или Тауэра, Ваше Высочество?

Принц демонстративно возмутился:

— У нас на Мейфере нет политических тюрем! Всех политических мы ссылаем на Кармоди! Впрочем, к вам, как к дворянке и женщине это неприменимо. А поскольку, помимо всего прочего, вы не являетесь гражданкой Империи, максимум, что вас ждет — это депортация и запрет на въезд на территорию империи.

— А что ждало бы гражданку?

— В зависимости от тяжести проступка. Замужняя дама может быть выслана в семейное поместье под домашний арест, или, скажем, её муж может получить внезапное лестное повышение по службе, которое предписывает переезд на какую-нибудь заштатную планетку на самом краю вселенной. Впрочем, туда надо еще добраться, а то эти порталы… и звездолеты… Они так ненадежны.

— Но я же не замужем, — напомнила я.

— О, у незамужних девиц перспективы несколько богаче. Например, члены императорской семьи могут настоятельно рекомендовать принять предложение руки и сердца от кого-нибудь из не слишком родовитых сановников, для которых такой брак послужит своеобразной наградой. Ну а схему для замужних дам я вам уже рассказывал.

— Но ведь девушка может отказаться выходить замуж?

— И этого заблудшего агнца всегда готовы принять под свой кров и защиту от мирской суеты в Мариинском душецелительном доме, что находится на попечении императорской семьи.

— Блестящие перспективы, — резюмировала я.

— Полностью с вами согласен. А теперь, когда экскурс в законодательство империи закончен, давайте все-таки дадим отдохнуть танцорам и музыкантам? А, вижу, вы не в курсе этой мейферской традиции. Пока на паркете остается хоть один из членов императорской семьи — все будут продолжать танцевать. Папенька с маменькой сейчас увлечены роббером, Генрих сдался, когда Августа наступила ему на ногу в пятнадцатый раз, и теперь оба дуются друг на друга, остались лишь мы с вами. Правда, мило? Не находите? Ну, простите мне эту маленькую шалость — мне не хотелось прерывать разговор с вами, мисс Дюбо. Я почти завидую мистеру Файну…

Мы дождались конца музыкальной фразы, и завершили танец. Принц благодарно кивнул маэстро Баренбойму, тот ответил исполненным достоинства поклоном. Вообще, дирижер смотрел на происходящее со своего балкона с ласковой, отеческой улыбкой. Он откровенно наслаждался и невольно полученным от принца вызовом, и тем, что он смог на него достойно ответить — вальс длился и длился, без остановок и пауз. Мы прошествовали обратно, к тетушке, вокруг которой снова начал собираться кружок из друзей и приятелей Рауля и близнецов. Мужчин, не смотря на все мои надежды, не только не убавилось, — к моему неудовольствию их, казалось, стало еще больше. Принц жестом разрешил тетушке не вставать с диванчика, и, ненадолго задержав мою ладонь в руках после поцелуя, произнес, явно работая на публику:

— Мисс Дюбо, я очарован!

После чего совершенно неожиданно по-мальчишечьи подмигнул мне, и с самым серьезным выражением лица двинулся в сторону императорской семьи, обосновавшейся в одном из альковов. А я снова, как на суаре, устроенном тетушкой, почувствовала себя выставочным пуделем.

Тем временем в центр зала выбежали юные ученики Императорского Хореографического училища — изображать пасторальную сценку, заполняя перерыв между танцевальными отделениями. Одетые в костюмы пастухов и пастушек худенькие мальчики и девочки с выпирающими ключицами и глазами, кажущимися на их лицах просто огромными, должны были вызывать умиление. А уж когда, не всегда попадая в такт, к танцу присоединились самые младшие ученики, наряженные барашками, на многих лицах появились улыбки. Мне же, прекрасно помнившей учебу у Полины Сергеевны, хотелось схватить этих малышей в охапку, и как следует накормить запрещенными сладостями.

К сожалению, Осенний бал не предполагал торжественного ужина — первый император Мейденвела был весьма рачительным хозяином, то есть, говоря попросту, был скуповат, и считал, что на балы приходят не для того, чтобы есть. В общем-то, я его в чем-то понимала — создавать Империю достаточно затратное мероприятие, но танцевать на пустой желудок, в котором от обеденного стакана молока остались лишь воспоминания, было грустно. К счастью, то ли первый император имел толику сострадания к своим подданным, то ли следующие поколения монархов позволили себе несколько отойти от традиций, но одна из дверей бального зала вела в буфетную, где всем страждущим предлагались легкие закуски, выпечка, фрукты и сладости.

Стоило мне заикнуться, что я люблю профитроли, как сразу несколько из моих поклонников устремились туда, и вот теперь я сидела, держа в руках полную тарелку пирожных, смотрела на тонкие руки-веточки юных балерин, и понимала, что не смогу проглотить ни крошки.

— Мисс Дюбо, — окликнул меня один из мужчин, судя по возрасту — из знакомых Рауля. — Вы так странно смотрите. Вы не любите балет?