Книжный на левом берегу Сены

Джойс явился с букетом из сорока роз разных оттенков, от розового до алого, и объявил, что Мюсрин не против приглядеть за лавкой, пока он сводит Сильвию с Адриенной пообедать в «Ритц». Ближе к вечеру, когда Сильвия боролась с дремой, одолевавшей ее после роскошного полдневного пиршества, пришли Эрнест и элегантная Полина Пфайфер, на которой он, похоже, собирался жениться, не дождавшись, пока высохнут чернила на свидетельстве о разводе с Хэдли. Эрнест принес билеты на призовой боксерский бой. И потому день рождения Сильвии завершался под пиво со сдобными брецелями по-баварски, одобрительные вопли болельщиков и их же неодобрительное улюлюканье. По дороге домой Сильвия с Адриенной завернули в магазин мороженого и насладились рожками, наполненными шоколадным, лимонным и ванильным совершенством.

— Мне нравится Полина, — уже дома заметила Адриенна, — хотя я скучаю по Хэдли.

— Да, — согласилась Сильвия, — я чувствую то же. И…

— И?

Сильвия стояла у окна их квартиры, глядя через улицу на закрытые ставни своей лавки, словно утомленной праздничной суетой дня с друзьями и книгами, и подыскивала слова для владевшего ею чувства.

— Ну, просто развод Эрнеста и его новая женитьба… Это не имеет к нам никакого отношения и все же выглядит как знак, как предвестие, что ли. Многое изменилось у нас в Одеонии в сравнении с тем, как было восемь лет назад, верно?

— Понимаю, что ты имеешь в виду, — откликнулась Адриенна. — Многие перемены мне по душе. Сюда переехали множество американцев, благодаря им и сам город, и наши жизни стали ярче, и постоянный обмен идеями между ними и нашими французскими друзьями достоин всяческого восхищения. Но…

— Пирушки.

— Пьянки.

— Разводы.

— Зависть.

Адриенна встала у окна рядом с Сильвией и выглянула на пустынную улицу, в ночь. В нескольких ярдах от «Шекспира и компании» газовый фонарь на краю тротуара отбрасывал на серую мостовую и кремовый камень здания круг теплого желтого света. Это выглядело точно застывшая во времени картинка, еще четкая, но постепенно растворяющаяся в прошлом.

Сильвия хотела сказать подруге, что пускай все вокруг них так меняется, ее собственные чувства к ней нисколько не переменились, но слова застревали в горле. Тогда она тихонько подышала Адриенне в ухо, зная, что ей это нравится, надеясь, что она все поймет. Адриенна с закрытыми глазами повернулась к Сильвии и поцеловала ее, а Сильвия постаралась забыться в тесноте их объятия, но получалось не очень. Часть ее по-прежнему стояла возле окна, глядя на темную улицу, и гадала, какие еще перемены их ожидают.

— Маму гнетет тоска, — сказала Киприан. Они сидели в уличном кафе на перекрестке Одеон за чашкой кофе и сигаретой. Сестра приехала в Париж отдохнуть от своих калифорнийских забот, и Сильвия обрадовалась встрече с ней.

Однако не предвещавшие ничего хорошего слова Киприан о матери ее удивили и встревожили. Она-то считала, что у той все наладилось, такую надежду вселяли в нее последние письма от Элинор, в которых та забавно описывала посетителей их магазинчика. И еще она каждую неделю слала весточки маленькой Амели, с непременными яркими рисунками карандашами или красками.

— Судя по ее письмам, она вполне довольна жизнью. Может, в эти дни у нее часто меняется настроение?

— И почти всегда в плохую сторону, я бы сказала.

— Похоже, для нее лучше, чтобы с ней кто-то оставался.

— При ней Холли, — немного обиженно, словно оправдываясь, заявила Киприан, и Сильвия сейчас же пожалела о своих словах — у нее и в мыслях не было обвинять сестру, что та бросила мать, ведь дома оставались Холли и отец. Киприан в сердцах выдохнула последнее облачко дыма и зло раздавила окурок в пепельнице. — Ты скоро сама поймешь, Сильвия, о чем я. Через месяц она собирается в очередную поездку за закупками.

— Как, опять?

— Это единственное, что позволяет ей сохранять здравый рассудок. Думаю, она убегает от папы.

— Да, но они выглядели вполне счастливыми, когда были здесь на моей выставке Уитмена.

И Сильвию тут же кольнуло чувство вины, что в тот приезд родителей она не нашла времени близко пообщаться с ними.

— О, они прекрасно умеют делать вид, что все в порядке. Знала бы ты, как он злится на нее за то, что она, как он это называет, «заваливает деньгами наших испорченных доченек».

— Папа? Да быть не может!

Киприан кивнула.

— Еще как может. Своими ушами слышала.

— Но мне он никогда ничего подобного не говорил.

— Да и мне тоже, во всяком случае напрямую, — сказала Киприан. — Видимо, он приберегает все эти нападки для мамы.

— Хотелось бы мне самой услышать или увидеть то, о чем ты толкуешь.

Киприан пожала плечами.

— И что бы ты сделала? И что вообще может поделать кто-нибудь из нас? Наш жребий уже определен. И потом, много ли ты уделяла бы им внимания, когда ты здесь и без того завалена делами?