Кочевница

  ...У каждого человека есть только один шанс и одна судьба. И кто-то невидимой вездесущей рукой направляет его по реке жизни. Сейчас его рукой стал Орландо. Эта рука совершенно точно привела парня к ледяному заточению Марии, именно она заставила не взвешивать все 'за' и 'против' и снова довериться только голосу сердца.

  Орландо вынул хлыст, сверкнула плеть, приведя в восторг мальчика, который ничего не видел в тёмной пещере, и ледяной гроб разлетелся на мелкие осколки, наполнив своды звуком бьющегося хрусталя. Вместе с этим сотни заточённых в толще льда мотыльков взвились ввысь и исчезли во мраке подземелья. Орландо подошёл к Мэри. Это был тот редкий случай, когда чародею самому хотелось поверить в чудо. Мария, казалось, спала и была очень красивой. На впалых щеках - едва уловимый румянец. Блестящие волосы цвета пшеничных колосьев ниспадают к его ногам. Будет ли дан ещё один шанс обрести счастье: ей и ему?

  

  Прошлой осенью они прятались от дождя под разбитой лодкой, перевёрнутой вверх дном на берегу. В огромную дыру в днище смотрела луна - полная и беспристрастная, всегда и везде одинаковая луна. Тогда она была лишь подёрнута пеленой дождя.

  ― Интересно, Орландо, сколько ещё людей в эту минуту смотрят на луну? В этом и иных мирах?

  ― Не знаю. - Он любовался не ночным светилом, а её лицом. Оно в отличие от луны всегда было разным. Казалось, ни одно выражение никогда не повторялось на этом всегда бесконечно живом лице. Сейчас на нём была надежда и едва уловимая тоска.

  ― А он знает, - с уверенностью произнесла Мэри.

  ― Кто?

  ― Господь.

  ― Ты любишь своего Бога?

  ― Да.

  ― Как меня?

  Мэри отвела взгляд от дыры и с любопытством заглянула в глаза Орландо. Улыбнулась.

  ― Нет. Любовь к Богу совершенна. Чтобы любить его, не нужно прикасаться к нему и любоваться им, не нужно слышать его голос. Он всегда в тебе, и ты счастлива. Чтобы быть счастливой с тобой, я должна знать, что нас не разделяет даже воздух. - Мария прижалась к Орландо и зажмурилась.

  ― Знаешь, а ведь твой Бог любит тебя самой обыкновенной плотской любовью.

  ― С чего ты взял? Не богохульствуй.

  ― Вот слушай... Он увидел тебя с небес и влюбился. Но быть рядом на земле он ведь не может? Правильно? Поэтому и решил дать жизнь мне, а потом устроить нам встречу. Разве не так? Теперь он наблюдает за нами и... Ну, наверное, получает удовольствие, когда я обнимаю тебя.

  ― Боже, какие глупости! Язычник.

  ― Что это ещё за оскорбление?

  ― Может и оскорбление, но только не для тебя.

  Дождь перестал, холод пробирал до костей. Мэри выбралась из-под лодки и побежала к дому. Орландо догнал её в одно мгновение. Мокрые и грязные они забрались внутрь, стараясь никого не разбудить и не запачкать пол; едва сдерживали беспричинный смех.

  

  ...Сейчас Орландо просил её Бога снова проявить любовь к Мэри.

  Мария чуть заметно вздохнула...

  ― Что с ней? - Это Сэм, снедаемый тревогой и любопытством, напомнил о себе.

  Ещё вдох, ещё... И ни одного выдоха. Орландо ждал исхода. Пусть уже случится. Что-нибудь... Пусть всё произойдёт сейчас. Он так крепко сжал её плечи, что они хрустнули. Мэри откинула голову назад и задышала: еле слышно. Чуть заметно поднималась и опускалась грудь. Кожа на глазах оживала. Будто чудесный художник невидимой кистью покрывал её тёплыми красками поверх размытых прозрачных набросков.

  ― Сэр! Прошу вас... Что с ней?

  ― Он любит её, мальчик.

  ― Кто?

  ― Я...

  ― Вы с ума сошли? Сэр? Она жива?..

  Мэри тихонько спала на руках возлюбленного.

  И во сне тонкой ладонью вдруг провела по животу... Потом склонила голову на бок и, вдохнув знакомый аромат его одежды, заснула теперь уже нормальным

  глубоким и долгим сном. А он боялся пошевелиться. Лишь иногда он тоже трогал круглый маленький животик и задыхался от радости снова быть рядом с ней. С ней и с тем, кто там - внутри: тоже щупает ладошками стенки самой первой в своей жизни колыбели.

  

  

  Пробуждение

  

  

  Мария лежала в тёплой и мягкой пастели, чувствуя сотни запахов и слыша миллионы звуков. Куда-то подевалась её способность вычленять изо всего самое важное, то, что не ощущать нельзя. Не открывая глаз, она просто боялась сделать это, Мэри попыталась определить своё месторасположение и не знала, радоваться или огорчаться тому, что теперь её тело под землёй в Форест Феори. За последние полгода она сменила множество мест, абсолютно оправдывая своё происхождение, и все они были не краше кладбищенского пристанища.

  ...Последнее, что отчётливо помнила Кочевница, было невнятное бормотание старой лисы Билла и всполохи широкой ленты его хлыста. Правда, где-то в глубине сознания неловко теснились отрывки ещё каких-то событий... Надо вспомнить что-то очень важное - самое важное. Вдруг шелест листвы, возня жуков-короедов, знакомые голоса за стеной ушли на второй план. До её слуха теперь доносился только один звук, причём он шёл изнутри: приглушённое попискивание и едва уловимая пульсация.

  Мэри смело открыла глаза и посмотрела на свой живот. Она обняла его руками и слабо позвала:

  ― Орландо...