Код человеческий

Обстоятельства-жернова затирали со всех сторон, бесцеремонно занимая мысли и вызывая тот самый страх, отдающий всплесками слабости и почти отчаянья. До дрожи в ногах, до нервного пота, до отвращения к себе прежнему, самоуверенному, решившемуся на риск. Какое преступление – принимать решения, не побывав в своей будущей шкуре, пусть это и невозможно.

У земли ветер взбивал воздух в пыльный коктейль. Пыль оседала на высохших губах. Крупная, с запахом сырости – что-то новое. Зубы растирали ее всякий раз, когда Игорь двигал челюстью. Вокруг все стало враждебным, очередь у банкомата откровенно раздражена. Кремов представил, как, растворившись, медленно течет по узловатым стволам ближайшего можжевелового куста.

Скоро, наверное, конец.

Что ж, бояться больше нечего. Жалеть себя не осталось сил, все утратило значение.

Катарсис.

Старина Эйнштейн открыл человечеству глаза на очевидную вещь: мы живем в четырехмерном пространстве, где геометрическую модель с ее ортогональными векторами неотрывно сопровождает его величество время. Ни одна точка в пространстве не остается неизменной ни на секунду. Забыв дома зонтик и вернувшись за ним из подъезда, человек входит в свою, но немного другую квартиру, да и сам он уже другой, и причиной тому – ток времени. Красивая теория, из которой, по большому счету, вытекают и знаменитая формула, и разговор двух обывателей о мгновении как вечности, когда сидишь голой задницей на сковородке.

Однако физика холодна как снежинка, а люди из плоти и крови, напротив, горячи, поди попробуй впихнуть их в знаменитую формулу! Тут нужна еще какая-нибудь компонента, чисто человеческая, например, Решимость. Один лежит на диване перед телевизором и с трудом заставляет себя спуститься в ближайший магазинчик за пивом, а другой зачем-то лезет в горы, невзирая на трудности. Зачем лезет?

В головах время ведь тоже относительно. Относительно впечатлений, событий, личных достижений. За еже дневной рутиной годы летят как дни, вакуум однообразного быта сжимает реальность в точку, но если жить нестандартно, не пасовать перед животным страхом перемен, то память наливается тяжестью – яркими маяками свершений, пусть и не всегда положительных – часы замедляют ход, горизонт ширится. Жаль, решимость не валюта, ее не купишь, вот и приходится наскребать по сусекам, чтоб сходить за пивом, а потом бегом-бегом на диван!

А если, собравшись с духом, шагнуть дальше, чем за пивом?

Вокруг бесконечный простор можжевеловой пустоши. Даль в дымке. Ветер. Снова знобит, но это уже неважно. Игорь стоял, прикрыв глаза, лицом на северо-восток. Солнце тонуло за спиной в голубоватом мареве, наполняя пустошь рассеянным светом, до настоящих сумерек полно времени. Здесь ведь хорошо!

Не нужно наблюдать триумфальное шествие КПИ, искать местечко для пикника души, мириться с тем, что «вне игры» все-таки полумера…

Игорь почувствовал стыд. Как больно разочаровывать самого себя. Сильнее нет никакого разочарования. Стыд – какая-никакая, но эмоция, а значит, жив еще курилка!

Старине Эйнштейну, будь он с нами, впору было бы задуматься о пятой компоненте континуума, о ее природе, источниках возникновения и тайных карманах, где она хранится. О ней, осознанной Кантом в виде непостижимого закона «внутри меня».

Из точки, в которую страх сжал сознание, начала стремительно распрямляться пружина. Смерть упустила шанс, не уговорила, не додавила. Ха, от былого ее благодушия не осталось и следа, теперь она бесилась как взбалмошная бабенка. В груди все увереннее гудел, набирая обороты, ядерный реактор, а значит, даме с косой придется подождать, ее парализующие объятия уже не мешают. Откуда-то реактор вновь набрал топлива!

Теперь все бескомпромиссно честно, до звона.

Вещи проявили истинную надобность. Арбалет с отполированным до блеска ложем оказалось нести легче, чем защитные очки – в условиях умеренного солнца толку от них мало, и на очередном привале Игорь украсил темными стеклами забавную можжевеловую ветку.

Он перестал устанавливать палатку, а спустя пару дней после первой ночевки в спальнике под открытым небом вообще бросил ее под ближайшим кустом.

Идти стало веселее. За палаткой последовал невесомый коврик из вспененного полиуретана, отныне ничего не выпирало за габариты рюкзака и не цеплялось за ветер. Без жалости Кремов распрощался с колобком. Больше никаких долгих привалов, тщательного разделывания тушек кроликов – на это не осталось времени.

Через неделю пришло пьянящее чувство правильного темпа. Реактор гудел внутри по-прежнему, он уже не остановится. Нерв чувствовал, что пройденное за день не успевает обнуляться ночью. К высокой температуре организм привык, лекарства приходилось принимать в самых крайних случаях. Сверчком беспокоило лишь понимание того, как быстро иссякают физические силы. Но какое значение это имело теперь?

Игорь улыбался, надевая рюкзак ранним утром.

Глава 83