Код Независимости

Они все были на месте. Только новых лунок, оставленных за невезучесть, стало заметнее больше. Они продвинулись в обе стороны, и казалась река зацелованной кем-то от любви и восторга. Казалось, льду не будет конца, как и красоте всего здесь происходящего.

Даже захотелось закрыть руками это свое “поцелуйное” открытие и спрятать его от цепких глаз всех коварных блогерш и других теток, которые своим зазыванием денежных благ, если увидят, не пощадят и эту реку, и эти лунки, и саму Дарью, которая чудом сегодня уберегла от посягательств свою индивидуальность.

А завтра обещали резкое потепление, и лунки станут невидимыми и больше не обозначат для постороннего взгляда весь свой скрытый смысл, который увидела и разгадала Дарья.

А в магазин она пошла, только в очень дальний, огромный супермаркет, в котором никогда не было очередей в кассу. И еще Дарья подумала о том, как она мало отличается и от блогерши, и подобным ей остальным, когда без всякой устали и пессимизма разыскивает даже в обыкновенных рыбацких лунках на реке — высокие смыслы, и находит эти смыслы, пусть это уж как-то и громко звучит. Но говорить об этом как-то неловко. Умолчать хотелось почему-то. И Дарья никому об этом своем открытии грустном не рассказала. Впрочем, она допускала мысль, что это не было какой-то интересной информацией, в силу её шаговой доступности. Мост, он всегда был рядом. Каждодневное его присутствие успокаивало и вселяло надежды, неизвестно пока на что.

А на мосту стояли зеваки и смотрели. Наверное, послушали совета той блогерши, с кружкой чая цвета южного загара.

Даша улыбнулась чуть и неревниво подумала:

“Пусть стоят. Хотя бы какая-то для них была польза”.

Стеганая тетрадь,

29 января 2022

Вакансия

Ничего нет унылее грязного снега. Черный оттенок его на газонах приглушал сильно все впечатление от яркого, зимнего солнца, которое только усугубляло эту унылость. Высокий настрой сбегал немедленно, а Юле он сегодня, этот высокий настрой, был очень необходим. Она шла на собеседование в офис очень известной фирмы и сильно волновалась. Решила пойти пешком, чтобы всё хорошо осмыслить, придумать ловкий ответ на коварные, возможно, вопросы. Одним словом, ей было над чем поразмышлять. И солнце, такое чистое и яркое с утра, внушало некую уверенность и силу.

Юлия, старалась не поддаваться пессимизму от грязноты, бывшего еще, снега, но не убереглась. Обида за его утраченную чистоту уже поселилась в ней, и уже вместе с нею она вошла в тяжелые двери офиса.

На стульях нужного кабинета сидело несколько девиц и женщина секретарской внешности.

Юлия заняла свободный стул и сразу почувствовала себя униженной. Хотя причин для этого никаких не было. В кабинет вызывали по очереди.

Как ни странно, её фамилию назвали почти сразу. И она вспорхнула с места и просто влетела в кабинет.

— Здравствуйте! — с лощеной улыбкой приветствовал её возможно будущий начальник. — Проходите, присаживайтесь.

Он сидел спиной к огромному окну, и лицо его было будто в тени, казалось от этого строго инкогнито.

Юлия подошла к столу и опустилась на еще теплый стул от предыдущего собеседника.

Она взглянул на лицо человека, с которым придется играть в вопросы и ответы. И лицо это показалось ей очень знакомым… Конечно же, это был одноклассник ее. Петька Калашников. И никакой дресс код и безмятежность округлых щек не могли скрыть от нее лицо великого троечника и крайнего ябеды, и подлеца.

Его в школе все недолюбливали и побаивались. Не было к нему доверия, ну никакого. Потом пути их разошлись на десять лет и вот тебе, подарочек.

Юля попыталась сделать вид, что не узнала Петьку, было уже поздно.

Он радостно привскочил в своем кресле.

— Иванова, ты что ли?

И он совершенно искренне обрадовался ей.

— Где раньше работала, семья есть? Замужем?

Вопросы сыпались из Калашникова длинной колючей очередью.

Юлия все молчала, а потом решительно встала.

— Я лучше пойду, — она до отчаянья ощутила неловкость ситуации.

Калашников — напротив.

— Я тебя возьму. Не сомневайся. Сядь, давай чаю выпьем. Или кофе? Или, так уж и быть, коньячку с бубликами, — шутил Петя. — Я помню, как ты любила бублики.

Было видно, что он искренне рад этой встрече и уже одобрил её торжественный финал, походом Юлии в отдел кадров для оформления.

И Юлю это его решительно почему-то возмутило.

Она вдруг, как когда-то в школе, почувствовала резкую неприязнь к Петьке, к его розовым пошлым щечкам, к тесновато-модному костюмчику. Весь он был будто кем-то хорошо загримированным для этой своей должности, и посажен в это широкое вертящееся кресло этого, не по размеру просторного, шикарно обставленного кабинета. И хоть гример оказался вполне профи в своем деле, однако в Петьке осталась главная протезность взгляда круглых глаз и нарисованная улыбка с дорогими имплантантами.

И Юля даже не смогла заставить себя улыбнуться на эту фиктивную готовность радушия.

— Я пойду… Лучше, — сказала она, вставая.

— Я лучше знаю. Ты остаешься. Ты не представляешь, как ты вовремя мне подвернулась. Сработаемся…

У Юли от этих фраз запершило сильно в горле.